Я спешила, как только могла, но понимала, что Крапивина мне не догнать. Что может быть хуже, чем упустить соучастника преступления, когда он находился так близко, почти рядом? Оказывается, может быть нечто и худшее!
Из густой вечерней тени за углом здания неожиданно выскользнул кто-то высокий и худощавый и бросился на перерез несшемуся на полной скорости Крапивину. Тот на мгновение замешкался от неожиданности, словно бы споткнувшись, и худощавый успел его перехватить, с разбегу прижав беглеца спиной к стене дома.
До меня донеслись возмущенные крики Крапивина, напавший же на него тип, к моему удивлению, ничего ему не ответил. Или ответил так, что я его не услышала. Но Крапивин, тем не менее, замолк.
В этот момент я, наконец, спрыгнула на землю, пропустив пару последних ступенек металлической лестницы. Звук от моего приземления в пустом дворе получился довольно громким, и оба мужчины, скрытые в тени здания, вздрогнули. Похоже, они, занятые своими личными разборками, просто не заметили моего появления.
Решив, что в данной ситуации мое единственное преимущество – это неожиданность, я кинулась к ним, пока они не опомнились. Но разделявшее нас расстояние было слишком велико, чтобы покрыть его в несколько прыжков.
Неизвестный мне тощий субъект подхватил ставшего удивительно покорным Крапивина под руку, и они оба скрылись за углом, проскользнув на запруженную транспортом и людьми вечернюю улицу.
Я оказалась там всего лишь через полминуты, но этого времени хватило обоим мошенникам. Похоже, они успели вскочить в какой-то проезжавший мимо автобус или такси, и найти их вновь будет гораздо сложнее. Они же поняли, что я продолжу их поиски, и постараются замести следы.
Испачканная, запыхавшаяся, недовольная собой и всем на свете, я решила вернуться к Ивану Григорьевичу, и больше я уже не собиралась с ним так осторожничать. Пусть только попробует отпереться! Есть свидетельница бегства Крапивина, и хозяину студии не удастся отвертеться от дачи показаний, если меня не устроит его дальнейшее поведение.
Особой неожиданности в том, что дверь мне вторично открывать не пожелали, я не усмотрела. Пришлось мне применить всю присущую моей натуре силу убеждения. Помогло мне и то, что со своей соседкой Иван Григорьевич, похоже, помириться так и не сумел.
– Что вам нужно? Уходите подобру-поздорову, пока я не вызвал милицию! – не открывая дверь нервно заявил мне хозяин.
– Ваше право, – спокойно отозвалась я. – Но тогда вы уже самой милиции объясните, что именно в вашей мастерской делал человек, замешанный в краже.
– Да ни в чем он не замешан! Ясно вам?!
– Соседка ваша подтвердит, что он у вас скрывался, все подробности расскажет... – не унималась я.
– Да что вы ее слушаете?! Она же ничего не понимает!
– Вот я и надеюсь, наконец, послушать вас! А вы отказываетесь со мной общаться, милицию собираетесь вызвать!.. Угрожаете мне!
– Черт бы вас побрал! – с громким лязгом открывая дверь, пробормотал Иван Григорьевич. – Ко мне он больше не придет, и куда он спрячется теперь, я не знаю. Чего вы еще от меня хотите?
Я воспользовалась моментом, чтобы проскользнуть внутрь. Продолжать этот важный разговор в коридоре мне казалось опасным. Иван Григорьевич не стал сопротивляться, видимо, он уже смирился с неизбежными объяснениями. Но я рановато обрадовалась!
– Кирилл Крапивин пытался вас привлечь к какому-нибудь делу? Просил вас подержать у себя некие вещи на хранении?
– Нет, Крапивин только просил меня о приюте, пока он не определится, где ему теперь жить: в Тарасове ли, или вернуться в Москву.
– Он что-то рассказывал вам о том, что его привело обратно в Тарасов? Может быть, в Москве с ним случилась какая-нибудь неприятность? Упоминал ли он о своей работе?
– Знаю только, что картины его плохо продавались в столице, – хмуро ответил Иван Григорьевич. – Он там подрабатывал в разных галереях искусств, чуть ли не простым рабочим. Так он и жил. Вот, захотел он вернуться домой...
– Неужели он ничего не сообщил вам о своих планах? Чем он собирался заняться на родине? – настаивала я. – Если вы покрываете его, учтите – для вас это может плохо кончиться, если ваш друг попадется...
Иван Григорьевич бросил на меня мрачный взгляд и неприязненно ответил:
– Я просто приютил его по старой дружбе и ничего не знаю о его делах. Мне не нужны неприятности.
– Значит, он не оставлял у вас краденую картину?
– Краденую картину?! – вполне искренне удивился хозяин мастерской. – Впервые слышу об этом. Из всех вещей у Кирилла был только рюкзак с одеждой, больше ничего.
Я обвела взглядом идеально прибранную мастерскую. Все предметы стоят на своих местах, ничего не валяется в псевдоартистическом беспорядке. Чисто и уютно. Если бы Крапивин и спрятал свой трофей у Ивана Григорьевича, то в каком-нибудь хорошо организованном тайнике. Даже если хозяин позволит мне все осмотреть, я ничего не найду.
Сухо попрощавшись с Иваном Григорьевичем, я покинула Дом художника. Получается, я вернулась к тому, с чего и начала сегодня розыски Крапивина. Только теперь у меня уже не осталось каких-то зацепок. Ясно, что беглец заляжет на дно и у своих старых знакомых не покажется. А если утащивший его с собой худощавый тип подослан настоящими владельцами картины, то дальнейшая судьба Крапивина вообще представляется весьма неопределенной. Найти его в новых условиях казалось мне слишком сложным делом.
Чтобы найти выход из создавшегося тупика, мне нужно срочно вернуться домой, заварить крепкий кофе и спокойно подумать. Машинально несколько раз поменяв направление, прежде чем свернуть к дому, я с удовольствием отметила, что на этот раз следить за мной никто не осмелился. По крайней мере, таким примитивным способом. Даже если кто-то и интересуется ходом моего расследования, помимо Мухина, то теперь он делал это так, что я ничего не заметила.
Прежде всего я решила проверить содержимое моего старого кнопочного телефонного аппарата. Вооружившись отверткой, я вскрыла пластмассовый корпус и заглянула внутрь. Ожидаемого «жучка» обнаружить мне там не удалось. Вернув на место корпус аппарата, я всерьез задумалась.
Значит, тот, кто недавно побывал у меня в квартире, не пытался установить «жучок». Что же ему у меня понадобилось? А главное, кто это вообще был?
Нет, так не пойдет! Следует во всем разобраться, используя логику, иначе я окончательно запутаюсь. Я вернулась в кухню и приступила к заварке кофе. Это меня всегда успокаивало и настраивало на правильный лад. Над туркой поднимался терпкий аромат, и требовалось внимание, чтобы кофе не убежал на плиту. Сосредоточившись на этом занятии и ненадолго отвлекшись от Мухина и его картины, я позволила себе маленькую передышку.
Налив горячий кофе в чашку, я устроилась за кухонным столом и мысленно вернулась к работе.
Нужно начать все вновь – и с самого начала.