Как удалось выяснить моим людям, непосредственно перед кражей картины Крапивин несколько раз приходил домой к Виктории. Причем, в то время у нее не было никаких сборищ. Скорее всего, они вели между собой «деловые» беседы.
– Думаете, он договорился с ней заранее? Но зачем этой девушке понадобилось связываться с преступником и приобретать что-то незаконным путем?
– Татьяна Александровна, вы, очевидно, не понимаете некоторых особенностей психологии этой молодой дамы, – пожал плечами Вениамин Александрович. – Я, честно говоря, тоже... Но, выслушав рассказы тех людей, которые с ней общались, а точнее, пытались это сделать, я пришел к выводу, что ей просто скучно!
– Скучно? – переспросила я.
– Ну да, ей все слишком просто давалось в жизни, ей же ничего не приходилось завоевывать самой. Она еще молода, и ей явно не хватает острых ощущений. Потому она ведет довольно нелепый образ жизни, общается со странными людьми и даже готова пойти на риск, заключая или пытаясь заключить не вполне законные сделки.
– Так, значит, вы не сумели найти к ней подход? – усмехнулась я.
– Нам это не удалось, – снова тяжело вздохнул Вениамин Александрович. – Мы привыкли иметь дело с людьми, которые хотят чего-то определенного. Денег, власти, безопасности, престижа или удовольствий. А что взбредет в голову этой девице – этого мой рациональный мозг, к сожалению, вообразить не способен. Но у меня есть надежда, что вам удастся войти к ней в доверие.
– Я совершенно не разбираюсь в искусстве и ничем не смогу ее заинтересовать.
– Чтобы ее заинтересовать, не обязательно вообще в чем-либо разбираться: нужно просто произвести на нее впечатление!
– И я не смогу ее расспросить об этой картине. Это будет выглядеть слишком подозрительно!
– Да, тут вам придется проявить всю полноту вашей фантазии, – кивнул мне Вениамин Александрович.
– А если у меня ничего не выйдет?
– Потраченное время вам достойно оплатят, а прежнее место сохранят за вами.
– Я должна придумать некий повод, предлог, чтобы познакомиться с этой странной личностью...
– Думайте: даю вам на это сутки.
* * *
Итак, я получила нужную информацию, но, чтобы ее использовать или хотя бы попытаться это сделать, мне необходимо оставаться здесь и продолжать числиться «в штате» работников Вениамина Александровича.
Это поставило передо мной весьма сложную задачу. Я промучилась полдня, строя разные планы и тут же их отвергая, и в итоге набрала – совершенно спонтанно – телефонный номер одного человека…
– Слушаю, – раздался в трубке старческий голос Игоря Семеновича Райского.
Пожилой реставратор очень удивился, узнав меня, и еще больше он поразился, выслушав мою просьбу.
– Я, конечно, могу вам помочь, но, помня о нашей последней встрече, не испытываю особого желания это делать, – насмешливо сообщил он.
– Я этого и ожидала, – вздохнула я, изображая глубокое разочарование. – Но, надеюсь, я все же смогу вас заинтересовать…
– Чем же, милочка? – осведомился Райский. – Насколько я понимаю, картину вы все равно собираетесь вернуть Мухину, а это меня не устраивает!
– С Мухиным вы можете сами решить ваши дела, как хотите, в этом я вам помогать не стану, – подтвердила я его догадку. – У меня имеется копия дневника человека, владевшего вашей любимой картиной еще в советское время. Там все подробно изложено – и как нашли картину, и все дальнейшие произошедшие с полотном перипетии…
– Где вы его нашли?! – Райский старался говорить спокойно, но я слышала, как голос его заметно дрогнул на первом же слове. Рыбка клюнула!
– Я его нигде не нашла. Мне позволили с ним ознакомиться, и, думаю, теперь еще нескоро кому-то представится такая честь... Так что если вы хотите знать, что же произошло в те годы на самом деле...
– Татьяна, – с явным раздражением прервал меня Райский, – ваши интриги сделали бы честь любому мадридскому двору! Я просто не в состоянии отказать вам в маленькой услуге, если вы, в свою очередь, тоже окажете мне ответную.
– Договорились! – радостно ответила я. – Когда ваш Олег приедет?
– Как можно быстрее – я сгораю от нетерпения увидеть этот дневник!
– А он будет достаточно убедительно выглядеть? – запоздало засомневалась я. – Он, вообще-то, разбирается в этих ваших «малых голландцах»?
– Не волнуйся, я его поднатаскаю!
– Вы уверены, что он согласится?
– Куда ему деваться? – самоуверенно заявил старичок. – Ему же мое наследство нужно? Нужно! Вот и пусть отрабатывает.
* * *
– Это безумие! – не успев сойти с поезда, заявил мне Олег, когда я встретила его на вокзале. – Я ведь даже рисовать не умею!
– Тебе это умение и не потребуется, – стараясь говорить предельно убедительно, ответила я. – Ты у нас теперь – художник-абстракционист! Можешь малевать, что хочешь, главное, чтобы был «концепт»!
– Да дядя мне уже целую лекцию на эту тему прочитал, – ворчливо ответил Олег. – Мы с ним кое-что уже… гм … намалевали, в качестве образцов, так сказать.
Он похлопал по тугому кожаному тубусу небольшого размера.
– Это замечательно: есть что предъявить! – похвалила я его. – Но что-то вид у тебя не очень… «художественный»… не богемный!
Я придирчиво осмотрела Олега: он по-прежнему выглядел, как усердный и старательный школьный учитель. Он недовольно сложил руки на груди:
– Что тебе не нравится? У художников, слава богу, никакой униформы нет!
– Нет, конечно, но тебе необходимо произвести неотразимое впечатление на эту девушку.
– Тогда это точно не ко мне, – усмехнулся Олег.
– Не спеши с выводами, – бодро улыбнулась я. – Сегодня я иду к ней одна и, если все пройдет нормально, завтра притащу в гости тебя. Если что, мы всегда успеем тебя приодеть.
– У меня такое чувство, что ты меня продавать собираешься...
– Ну, в каком-то смысле так и есть, – я подмигнула Олегу. – Я продаю тебя, как художника!
* * *
Благодаря заботам Вениамина Александровича, мне был обеспечен вход в апартаменты, где Виктория проводила презентацию своих собственных работ и полотен некоторых своих друзей. Мероприятие было не слишком многолюдным и даже закрытым, то есть, по меркам Виктории, оно таковым считалось. На самом деле, присутствовали на нем несколько сот человек, и многие из них, так же, как и я, попали сюда благодаря стечению обстоятельств, даже не будучи знакомы ни с кем из ее друзей.
Сойтись поближе с Викторией мне предстояло самостоятельно, чтобы потом невозможно было отследить – откуда я появилась и кто меня подослал.
Я медленно прошлась по комнатам, достаточно большим, чтобы их можно было назвать «залами». Сияло вычурное, очень яркое освещение, повсюду стояла весьма претенциозная мебель и висело небольшое количество пресловутых «работ».