— Алло! Андрюша? Это Татьяна тебя беспокоит.
— Привет.
— Что-то голос у тебя… нерадостный. Случилось что?
— Да нет, просто замотался совсем, дела — одно за другим: то убийство, то грабеж, то бандитское нападение. Как взбесились прямо! И все такие, одно другого краше.
— В смысле?
— Да глухари полные, в смысле. И так с ног сбиваемся, с тем, что есть, разделаться бы, а тут на днях еще и антиквара одного грохнули, тоже висяк тот еще…
— Ой, Андрюшечка, а я вот как раз по поводу антиквара. Не расскажешь поподробнее?
— Эх, Танька, никогда-то ты просто так не позвонишь… всегда с корыстными целями.
— Ну, что же делать, Андрюшечка, ведь я без вас никуда, я ведь без вас как без рук просто…
— Да ладно уж, не заливай. Ты что узнать-то хотела?
— Ну… как бы… все.
— Вот так вот просто? Все?
— Ну, Андрюш, ну, не вредничай! Ты мне в общих чертах расскажи, каковы обстоятельства убийства, как следствие идет, может, вы что-то нарыли уже…
— Убит в собственном подъезде поздно вечером, орудие убийства — веревка, по всей видимости, очень тонкая и крепкая… Может, даже рыболовная леска. Улик нет, свидетелей нет, зацепиться абсолютно не за что.
— А мотив?
— Ты фамилию-то убиенного знаешь?
— Ну, знаю, Шульцман, а что?
— Ну вот сама подумай, по каким мотивам можно убить человека с такой фамилией?
— С такой фамилией? Подожди-ка… юдофобия?
Сделав довольно длинную паузу, видимо, для того, чтобы показать мне, насколько все запущено, Андрюша протянул голосом, полным трагической безнадежности:
— Да-а-а, мать… стареешь. Видать, уходили сивку крутые горки…
— Да говори ты толком! Не юдофобия, тогда что?
— Да какая, к черту, юдофобия?! Юдофобия — басня для тупорылых бритоголовых ублюдков, чтобы удобнее было ими манипулировать. Но ты — опытный сыщик, умная женщина, как ты-то можешь покупаться на подобную дешевку?
— Ну а зачем тогда ты мне голову морочишь? При чем здесь фамилия?
— А при том, что кто у нас самый умный, тот и самый богатый! Ты вспомни, у того, кто «Челси» купил, какая фамилия? У Ротшильда какая фамилия? Деньги, деньги и еще раз деньги — вот то единственное, что всерьез можно принимать за мотив убийства человека с подобной фамилией.
— Ты, Андрюша, лицо попроще бы сделал. А то накрутил тут — и Ротшильда, и «Челси»… Ты, вообще, в курсе, что имущество антиквара еще при жизни, а уж тем более после смерти, для всех посторонних закрыто такими юридическими замками, что даже мышь не проскочит? Документально оформленными замками, нотариально заверенными!
— А кто здесь говорит об имуществе антиквара? О его имуществе никто и не говорит.
На подобное заявление я даже не сразу нашлась, что и ответить. Минуту назад мне говорят, что только деньги антиквара могут быть мотивом в этом деле, и тут же я слышу, что об этих деньгах речь не идет. Что ж, один — ноль в пользу старого друга. Было совершенно очевидно: Андрюша понял, что поставил меня в тупик, и теперь незримо для меня наслаждался своим торжеством.
Но не так-то просто сбить с толку такую опытную ищейку, как Татьяна Иванова! Немного подумав, я поняла, что Мельников, похоже, имеет какую-то информацию, которая мне еще не известна, и именно это позволяет ему безнаказанно огорошивать меня разными парадоксальными заявлениями.
Намереваясь отомстить за свое минутное замешательство, я решила расколоть старого друга не просто так, а внушив ему чувство вины, чтобы, терзаемый угрызениями совести по поводу своего нехорошего поступка, он сообщил мне эту неизвестную пока информацию не в качестве одолжения, а в виде искупления за свою вину.
— Конечно, Андрюша, — смиренным голосом начала я, — ты у нас большой начальник, у тебя в руках все официальные рычаги… Где уж нам, одиноким частникам, тягаться с тобой. Конечно, ты имеешь гораздо больше возможностей для получения разной информации и прочего… Но, если ты припомнишь некоторые прошлые дела, если у тебя еще не совсем отшибло память, то, может быть, ты вспомнишь и то, что я, например, хотя и не имею твоих полномочий, но, несмотря на это, всегда делилась с тобой своими скромными достижениями, и это очень часто даже помогало тебе привлечь преступников к ответственности. Конечно, где уж мне равнять свои заслуги с твоими, но…
— О-ой! Ну, завела… Ладно, кончай причитать, я уже прослезился.
— Да нет, Андрюшечка, при чем здесь причитать, я серьезно говорю: если, предположим, ты считаешь, что я не вправе узнавать от тебя какие-то данные по делу, а могу только сама предоставлять информацию… постоянно. И даже преступников… довольно часто…
— Да ладно тебе, Татьяна, что ты, в самом деле? Когда это я отказывался тебе информацию давать?
Андрюша говорил с интонацией человека, обиженного в своих лучших чувствах. Похоже, мои стрелы попали в цель.
— Ну, вот сейчас, например. Я к тебе с серьезным вопросом обращаюсь, а ты… непонятно что, прятки какие-то затеял.
— Да какие прятки? Сама слова сказать не дает, сама — прятки! Никакие не прятки, а русским языком объясняю тебе, что, помимо своей основной антикварной деятельности, Шульцман еще давал деньги взаймы под проценты. То есть проще говоря, занимался ростовщичеством. И, похоже, у него было немало должников.
Ах, вот оно что! Это действительно новость. И такая новость, которая давала сразу сто очков в пользу финансовой версии. Потому что хоть и поворачивается мотив совсем другой стороной — получается, что Шульцмана мог убить не тот, кто хотел отнять его деньги, а тот, кто не хотел отдавать ему свои, — но тем не менее это все тот же финансовый мотив.
Действительно, если, предположим, кто-то задолжал Шульцману серьезную сумму и не мог ее отдать… а Шульцман, в свою очередь, требовал… то… Хм, да, в такой ситуации все возможно.
Я представила себе все разнообразные и хитро переплетенные отношения, которые могут возникнуть между человеком, неофициально дающим деньги взаймы, и его клиентами. Во-первых, ему нужна какая-то гарантия возврата этих денег, а значит, он дает их не просто так, а под залог. Те же произведения искусства вполне могут здесь фигурировать. Или драгоценности…
— Он брал залоги? — спросила я у Мельникова.
— Само собой. И я думаю, что очень не слабые. Ведь он вел эту свою деятельность неофициально, следовательно, к нему очень часто обращались люди, которым почему-либо было неудобно занимать в официальном порядке и вообще как-то афишировать, что в данный момент они нуждаются в деньгах. Так что в стоимость услуг входила и плата за конфиденциальность, так сказать.
Андрюша просто читал мои мысли, поскольку следующим пунктом моих размышлений были как раз эти две позиции — конфиденциальность и стоимость залога. Учитывая круг общения Шульцмана, можно предположить, что должниками его были люди, известные в городе, или, что более вероятно, их жены или дети, не желающие, чтобы близкие узнавали о том, сколько они просаживают, например, в казино. Или «на булавки». А таким людям огласка, разумеется, ни к чему.