Фунин задумался. Тамара подошла к нему и, обняв за плечи, тихо сказала:
– Лучше расскажи все сам. Я же примерно припоминаю эту историю. Ты действительно ездил в Волгоград, года четыре назад.
– Ну ладно, слушайте, – после продолжительной паузы, словно делая всем присутствующим огромное одолжение, сказал Фунин.
Макаров, уже собравшийся было уходить, развернулся, снова прошел в кухню на облюбованное им место и закурил.
* * *
Эта операция возникла как бы сама собой. Один из знакомых Фунина, его старый приятель еще с босоногих пацанских времен, явился к нему и выложил информацию о том, что в Волгограде у каких-то его знакомых есть прекрасный вариант. И что он согласен поделиться сведениями, разумеется, не за бесплатно. И что та «синета», которая проживает в Волгограде, испытывает, как это ни печально, материальные трудности и не может удовлетворять растущие потребности своего организма в алкоголе. И самое главное, что «синета» дозрела до того, чтобы расстаться со своей жилплощадью. Вернее, поменять ее на худшую.
Нужно только подсуетиться, приехать, предложить сумму и перебить конкурентов. Что в Волгограде вроде бы свои риэлторы хлопают ушами и никто этих выгодных «синих» клиентов не пасет. Фунин по натуре своей был авантюристичным и легким на подъем человеком. А с клиентами обычно легко находил общий язык. Тогда он еще не так сильно пил, а заговорить мог практически любого. Даже с бандитами, которые по определению не понимали шуток, он умудрялся договариваться на льготных для себя условиях. Он то делал серьезный вид и ссылался на связи в губернской администрации, то мимикрировал под «своего парня», то, если дело касалось женщин, пускал в ход мужское обаяние.
Борис Сергеевич прикинул, что дело, по-видимому, стоящее, и навострил лыжи в Волгоград. Там он остановился у бывшего однокурсника и пошел по адресу. Наметанным взглядом оценил степень кондиции клиента и начал действовать по отработанной методике. Слегка выпив и угостив чету алкоголиков, он развернул перед ними перспективы с поистине остапобендеровским красноречием во время истории с шахматным клубом в городе Васюки.
– Михалыч, да ты на эту сумму сможешь машину купить! Да я тебе отвечаю! Я тебе сам ее пригоню, она у меня в гараже стоит. Зверь, а не машина.
Михалыч, оттопырив нижнюю губу, недоверчиво молчал. Вернее, он слабо все воспринимал по причине слишком большой дозы.
– А ты, тетя Люба, будешь с ним на переднем сиденье как королева сидеть! Ну да! Да и погуляете хорошенько. Свадьбу сыграете! А коммуналка там ничего, хорошая, соседи веселые. Я точно говорю, проверял сегодня… Не хочешь коммуналку? Понял, понял… Отдельно, как белые люди, жить? Нет проблем! Нет проблем! Вот есть частный дом… Далековато? Нет проблем, поищем поближе. Только машины уже не будет… А ты что хотела, тетя Люба, и рыбку съесть и на это дело сесть? Ха-ха-ха-ха! Вот и я говорю.
Тетя Люба, что называется, кочевряжилась подольше, чем ее супруг, ну это и понятно – все-таки ее была квартира. Но и с ней Фунину особенно церемониться не пришлось. Определенную проблему могла представлять дочь Любовь Васильевны, Оксана. Но, на счастье Фунина, она как раз уехала на все лето. Правда, потом Оксана все-таки пришла и устроила скандал, из которого Фунину пришлось выпутываться, изображая «левого» человека, обрадованного приходом молодой симпатичной девчонки. К тому времени все документы уже были готовы, а непутевая мамаша сидела на узлах, готовясь переезжать в свои новые и, как вскоре выяснилось, последние в жизни апартаменты. Так что соблазнение Оксаны, в сущности, было уже и не нужно, Фунин начал приставать к ней просто по инерции. Соблазнение, однако, успехом не увенчалось, Оксана резко дала пронырливому риэлтору от ворот поворот, более того, наградила парой тумаков. Но самое главное было достигнуто – квартира перешла в собственность Фунина, и Оксана уже не представляла угрозы.
А произошло все так. Однажды утром, когда «молодоженов» мучило невообразимое похмелье после «левой» водки, которой их специально накануне напоил Фунин, он сунул в лицо тете Любе документ.
– Все, теть Люб! Подписывай! И сразу деньги будут. Сразу!
– Да ты что? У меня руки не ворочаются! Ты сгоняй сначала за бутылкой, а то и подписать не смогу.
– Сможешь, теть Люб, сможешь! – Фунин четко выдерживал принцип: до подписания документов – никакой выпивки! Это в случаях, когда он спекулировал на похмелье. А в других, наоборот, – сначала налить, чтобы клиент размяк и не ломался. – На, вот и ручку у меня возьми. Дарю на память тебе!
– Не-ет! – пьяно заорала Плетнева. – Ничего я подписывать не буду!
– Ну и все тогда, я пошел, – как бы обиделся Фунин. – Я тут время на вас трачу. У меня этот вариант сейчас с руками оторвут. Все, пока! Сама иди за бутылкой.
– И пойду! – продолжала хорохориться алкоголичка. – Коль! Ко-оль!
Собутыльник-муж, однако, не откликался. Он лежал на постели, обхватив чугунную голову руками, и стонал. Сил подняться у него не было. Тетя Люба принялась шарить по всем местам, где могла быть заначка. Фунин нарочно приостановился на лестнице, безошибочно чуя, чем все закончится. Некоторое время он слушал мрачное бурчание тети Любы, а потом услыхал громкую матерную тираду.
– Коль! – прооравшись, снова позвала Любовь Васильевна. – Встань, поди глянь, не ушел еще этот… риэлтор-то? Поди догони! Да вставай, что ли, ты, е… твою мать-то, бл… скотина!
– Чего? – хрипло рявкнул дядя Коля, с трудом отдирая от подушки голову.
– Иди за Борькой этим сходи…
– Чего сходи?
– Чего-чего? – передразнила его сожительница. – Деньги он обещал.
Дядя Коля, кряхтя, слез с кровати и, шатаясь, прошел в прихожую. Потом открыл дверь и увидел Фунина, который в этот момент старательно изображал свой уход.
– Это… как тебя… Эй!
– Чего тебе? – с притворно-недовольным видом обернулся Борис Сергеевич.
– Ну, это, давай по-людски, что ли…
– Давай по-людски, – со вздохом согласился Фунин и опять поднялся. – Смотрите, в последний раз вам навстречу иду.
Спустя пятнадцать минут требуемый документ был подписан. Потом Фунин дал дяде Коле деньги на опохмелку, а еще через некоторое время посадил пьяненькую Любовь Васильевну в машину и повез в нотариальную контору.
* * *
– Вот так все и было, – вздохнув, закончил рассказ Борис Сергеевич. – И все. Никого похожего на Козлова я в Волгограде не встречал.
Он повернулся, взглядом апеллируя то к Тамаре, то к Ларисе, то к Вадиму. На последнем он особо задержал взгляд.
– Да ты чего, Вадик, не веришь, что ли, мне? Ну ни фига себе! Ни фига себе! Вот и делай добро людям. Ты забыл, что вместе со мной «синяков» выселял? А в Волгоград я ездил сразу после того, как ты меня предал.
– Я тебя предал? – изменился в лице Макаров.
– Конечно. Ты меня предал, – безапелляционно подтвердил Фунин. – Поверил во всякую ерунду, в радио это свое. Оставил меня в фирме практически одного, кинул в трудную минуту. И посмотри, кто ты теперь? Лизоблюд у вороватых депутатов?