Это была информация к размышлению. Нат немного посидел молча, сравнивая свои сведения о Берте Макгроу с историей, которую выслушал. Все совпадало. В старике была какая-то страсть доводить дело до крайностей, все ставить на кон. Макгроу из головоломки можно исключить.
— А вы до этого работали с Полом Саймоном? — спросил Нат.
— После того, как он женился на дочери Макгроу и тот помог ему встать на ноги.
— А я и не знал, что так обстоят дела.
— Пол — хитрец. — Льюис задумчиво разглядывал извещения. — Думаете, это мог затеять он? Подписаться вашим именем? — Он медленно покачал головой: — Нет, не вяжется. Рано или поздно все должно выйти наружу, даже уже вышло, и каждый спросит: «Кому выгодно?» Поставщик электрооборудования — первый на очереди, ведь за несделанную работу он все равно получит по смете и заработает на этом. Но это слишком на виду, слишком примитивно. И зачем ему это? У него процветающая фирма, его тесть Берт Макгроу, он, разумеется, закончил какой-нибудь престижный университет и, разумеется, родом из хорошей семьи. Зачем ему влезать в эту грязь?
Нат невесело усмехнулся.
— Итак, ни у кого не было серьезных доводов давать указания об изменениях, и на них стоит мое имя. Замечательно! Но вы мне сделаете список? Если уж мы собираемся копнуть поглубже, то не упускайте ничего. Я должен все проверить.
Обратно он шел пешком; это было как условный рефлекс. Дошел от Парк-авеню до Сороковой улицы, потом перешел на Пятую авеню и продолжил путь в сторону бух ты. Встречных он не замечал, видел только светофор и автомобили, которые могли представлять для него опасность, — полностью ушел в свои мысли.
Указания об изменениях совершенно конкретные. Это во-первых. Провели их или нет, но там были замены, которые позволяли сэкономить, хотя и ценой снижения качества. Это во-вторых. Компьютеры любую задачу решают одним и тем же способом, в двоичной системе, отвечая: да — нет. Этот метод дает почти стопроцентный результат при условии, что человек правильно ставит вопросы, но проблема в том, что число возможностей растет в геометрической прогрессии и что простой невинный ряд чисел 1, 2, 4 молниеносно превращается в многомиллионный кошмар.
Он с яростью подумал, что ему ни один компьютер не поможет. Когда человек пытается сосредоточиться, вечно в голову лезут посторонние мысли.
С Пятьдесят девятой улицы он вошел в парк, и все сразу переменилось. Шаг стал пружинистым, мысли упорядочились, и Нат начал замечать окружающее: деревья, траву и валуны, и даже небо — не испорченное цивилизацией, оно казалось чище и синее. Нет, это не были пейзажи его юности, не было гор с шапками вечных снегов, не было сухого чистого воздуха, которым невозможно было надышаться, не настоящей тишины. Но все равно здесь его мозг заработал живее.
Если в изменениях никто не был заинтересован, с чего бы им взяться?
Да? Нет?
Это не обязательно, они могли быть сделаны — или нет? — и по другой причине, например, чтобы причинить вред… Например? Например, чтобы подставить его, Ната Вильсона. Что ты на это скажешь?
Почему? Нат понятия не имел. Насколько он знал, никто не зашел бы так далеко, только чтобы навредить ему.
Он в этом уверен?
Нат остановился у лотка и купил пакетик орехов. Потом пошел дальше и очутился в глубине парка. Сел на камень и терпеливо ждал, когда любопытная белка прибежит взглянуть на него.
— Получай! — Он бросил ей орех и добавил: — Приятного аппетита!
Она, довольная, ускакала.
Он в самом деле уверен, что никто не мог подстроить ему ловушку? Да, чертовское самомнение!
Честно говоря, он явился ниоткуда, с Дикого Запада, у него не было протекции, друзей, не было никаких рекомендательных писем, никакой руки наверху.
Он просто пришел со своей папочкой и ждал — ждал четыре дня, — пока Бен Колдуэлл примет его, и вышел оттуда с назначением, за которое великое множество надутых архитекторов с уймой рекомендаций дали бы отрубить свою правую руку.
Это было семь лет назад, когда как раз начинались разговоры о Башне мира.
Белочка вернулась. Уселась и начала разглядывать Ната. Ничего не случилось. Осторожно опустилась на передние лапки, приблизилась на полметра и снова села.
— Ну ладно, — сказал ей Нат, — умеешь, умеешь. На! — Он бросил ей очередной орешек. — Неужели я тогда наступил кому-то на мозоль? — спросил он сам себя вслух. — Или перебежал кому-то дорогу?
Ответ был — вероятно, да, и даже не заметил этого. Поэтому вполне вероятно, что изменения были затеяны, только чтобы подставить его. Неприятная мысль.
Но еще хуже, если изменения в самом деле были проведены, и ему нельзя успокаиваться, пока он как следует все не проверит.
Но тогда сам собой напрашивается вывод, что мотивом была корысть: за счет снижения качества материалов и работы для кого-то растет разрыв между затратами и ценой. Для кого? Самый очевидный кандидат — Пол Саймон. Но если с Саймоном дела обстоят так, как утверждает Джо Льюис, зачем бы ему так рисковать?
Нат не находил ответа.
Была еще третья возможность. Что, если извещения были оформлены и изменения проведены просто по глупости? Чьей? Что, если Пол Саймон и его люди считали, что все эти изменения вызваны тем, что архитекторы и инженеры изменили свою концепцию, а докапываться до причины им было незачем. Они все сделали, не задумываясь о причинах? Эта мысль открывала множество новых возможностей.
Нат раздавил, очистил и съел один орех. Ему понравилось. Вспомнил, что не обедал. Съел еще один орех и вдруг заметил, что белка снова здесь, с приятельницей, что обе сидят почти у его ног, смотрят и терпеливо ждут.
— Ради бога, простите, — сказал Нат и бросил им два ореха, один направо, другой налево.
Есть еще одна возможность, думал он, возможность, которую он пытался загнать в глубину своего подсознания, которая упорно всплывала оттуда. Что, если эти изменения направлены не против него и сделаны не из корысти, а направлены против самой Башни? Есть в этом какой-нибудь смысл? К несчастью, есть, хотя от него и делается дурно. Или мог бы быть.
Без расчетов, которые мог сделать и Нат, но с которыми Джо Льюис и его специалисты справятся лучше и быстрее, нельзя сказать, могут ли эти изменения стать вопросом жизни или смерти.
Здания — это не самолеты и не космические корабли, их не проектируют на пределе возможностей материала. Поскольку вес не является главной проблемой, то в каждый кабель, в каждый проводник закладывается запас прочности. При расчетах конструкции учитываются такие невероятные факторы, как ветры со скоростью двести пятьдесят километров в час, что превышает все известное в истории, или могучие всплески электрической энергии, которые почти невозможно представить.
Поскольку Башня так высока, считалось чем-то самим собой разумеющимся, что в нее будут ударять молнии. Титаническая стальная конструкция безопасно переправит его в землю, как уже не раз случалось во время строительства.