Некоторые команды телевизионщиков засели в зданиях вокруг перекрестка и из их окон передавали панорамы собравшейся толпы, окружающего городского ландшафта, кирпичных и оштукатуренных домов, холодно поблескивающих стеклами окон на ярком солнечном свете, сотен собравшихся полицейских машин. С помощью телеобъективов выделяли колоритные физиономии и хорошеньких девушек. В это же самое время другие команды действовали на уровне улицы. Большая их часть, отчаявшись пробиться к полицейскому штабу на стоянке машин в юго-западном углу рядом со входом в метро, занялась интервьюированием "людей с улицы".
— А что вы думаете, сэр... — популяный телерепортер из отдела новостей, выступавший в шестичасовой вечерней программе, сунул микрофон в лицо человеку с тремя подбородками, сигарой в углу рта и пачкой программ скачек в правой руке, которой он жестикулировал. — Есть ли у вас какие-то соображения по поводу драмы, разыгравшейся буквально у нас под ногами?
Мужчина погладил свои подбородки и повернулся лицом к камере.
— А какие именно вопросы вы бы предпочли прокомментировать?
— Давайте займемся вопросом обеспечения безопасности в метро. Некоторые считают, что наше метро — настоящие джунгли. Есть у вас какие-либо замечания на этот счет?
— Джунгли? — В голосе мужчины с сигарой явно слышался уличный выговор. — По моему мнению, оно действительно похоже на джунгли. Джунгли!
— В каком смысле оно похоже на джунгли?
— Там полно диких животных.
— Сэр, вы постоянно пользуетесь метро?
— Практически каждый день, если вы это называете постоянным. А что прикажете делать, идти пешком из Бруклина?
— И во время этих ежедневных поездок вы испытываете беспокойство?
— А что же делать?
— Вы бы чувствовали себя в большей безопасности, если бы вместо восьми часов в день поезда и платформы патрулировались полицией круглосуточно?
— Уж как минимум двадцать четыре часа.
Рассмеявшись и отвернувшись к толпившимся за ним людям, мужчина уронил программы скачек. Камера продолжала пристально следить, как он собирал их между ног зевак; микрофон был опущен, чтобы слышно было, как он пыхтит от натуги. Но к тому времени, когда он выпрямился, его место уже занял молодой глазастый чернокожий паренек, которого случайно вытолкнула к камере напиравшая толпа.
— А у вас, сэр, есть соображения по поводу метро?
Паренек опустил глаза и пробормотал:
— Оно делает свое дело.
— Вы считаете, что оно делает... делает свое дело. Тогда я делаю вывод, что вы не согласны с предыдущим джентльменом, который считает, что в метро опасно?
— О нет, там очень опасно.
— Грязно, сыро, слишком жарко или холодно?
— Да, сэр.
— Переполнено?
Паренек закатил огромные глаза.
— Господи, вы же сами прекрасно знаете.
— Ну, тогда, если собрать все вместе...
— Оно делает свое дело.
— Спасибо, сэр. А как вы считаете, юная леди?
— А я с вами уже встречалась. Это было на пожаре третьей степени в Краун-хейтс в прошлом году, верно? — Юной леди оказалась белокурая женщина средних лет с пышной прической в виде башни. — Мне кажется, это просто скандал.
— Что именно вы имеете в виду?
— Все.
— Не могли бы вы уточнить?
— А что ещё уточнять, если я говорю обо всем?
— Ладно. Благодарю вас. — Репортеру явно стало скучно, он понимал, что большая часть его интервью пойдет в корзину ради более подходящего материала, хотя редакторы могут оставить пару коротких кусочков, чтобы смех смягчил мрачность происходящего. — А вы, сэр, все время находились здесь?
— Привет, Уэнделл. Ничего, если я буду называть вас Уэнделлом?
— Сэр, террористы требуют миллион долларов за освобождение заложников. Как вы думаете, какую позицию должен занять город?
— Я не мэр. Но будь я — упаси Господь — мэром, то управлял бы этим городом получше. — Мужчина нахмурился, услышав целый хор насмешек и свистков. — Первое, что я бы сделал — избавился от социального обеспечения. Затем я сделал бы улицы безопасными. Потом уменьшил бы налоги. Потом...
Уэнделл постарался превратить зевок в натянутую улыбку.
* * *
Стаффорд Бедрик знал, как умело пользоваться своим популярным лицом и голосом. Он отправлял их вперед, как предвестников своего прибытия, как пучки лазерных лучей своей личности, и они прокладывали ему путь в самый центр событий, в данном случае в штаб полиции на автостоянке. Его свита поспешала следом — вьючные животные, нагруженные камерами, кабелями и акустической аппаратурой.
— Инспектор? Я — Стаффорд Бедрик. Как поживаете?
Начальник окружной полиции повернулся, но его желание ответить грубостью умерло в зародыше, ибо он мгновенно узнал лицо, знакомое ему лучше, чем его собственное. Почти рефлекторно он нашел глазами камеру и улыбнулся.
— Вы, видимо, меня не помните, — начал Бедрик с преувеличенной скромностью, — но мы уже несколько раз встречались. Помните, как хулиганы пытались устроить пожар перед русским консульством? Еще, мне кажется, в тот раз, когда президент выступал с обращением к Объединенным Нациям?
— Да, конечно, — начальник полиции благоразумно убрал с лица улыбку; комиссар полиции выразил бы недовольство таким тесным общением со средствами массовой информации, расценив это как утонченную форму коррупции. — Боюсь, мистер Бедрик, что в данный момент я очень занят.
— Стаффорд.
— Стаффорд.
— Я понимаю, инспектор, что это не самое подходящее время для интервью... Надеюсь, у нас будет более приятная возможность встретиться в будущем в передаче "Беседы на самом высоком уровне", это моя постоянная передача... Но, может быть, вы сможете сказать несколько слов в подтверждение того, что полиция принимает все меры, чтобы спасти жизни несчастных заложников.
— Мы принимаем все возможные меры.
— Конечно, самый животрепещущий вопрос обсуждается сейчас за несколько миль отсюда в особняке Грейси. Как вы считаете, инспектор, будет в конце концов принято решение заплатить выкуп?
— Это им решать.
— Если бы решать пришлось вам, как офицеру полиции, вы бы заплатили выкуп?
— Я делаю то, что мне приказывают.
— Конечно, дисциплина — важнейший элемент долга. Сэр, не могли бы вы прокомментировать возникший слух о том, что это преступление является результатом деятельности какой-то политической группы — революционного заговора или чего-то в этом роде?
— Я ничего подобного не слышал.
— Инспектор... — обратился к начальнику полиции водитель в штатском, распахнув дверцу машины. — Сэр, вас просят на связь, это комиссар.