В памяти открываются бесчисленные шлюзы, воспоминания буквально затапливают меня.
Вот, к примеру, мы рассматриваем картину В. М. Васнецова «Витязь на распутье». Горький сюжет - на роковом камне написано, что потери - вплоть до собственной жизни - неотвратимы, какую дорогу ни выбирай. Тут же Виктор Николаевич читает строки из «Руслана и Людмилы»: О поле, поле, кто тебя Усеял мертвыми костями? Чей борзый конь тебя топтал В последний час кровавой битвы? Кто на тебе со славой пал? Чьи небо слышало молитвы? Волшебные строфы Пушкина для меня навсегда соединились с этой картиной.
Совсем другой сюжет: «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» И. Е. Репина. Виктор Николаевич говорит, что по отцовской линии он сам, возможно, из запорожцев. Любовно рассматривая картину, учитель обращает внимание не только на сюжет, но и на бесконечное множество деталей, делающих эту работу не этнографическим справочником высокой пробы, но тончайшей психологической зарисовкой к теме смеха во всем его почти бесконечном разнообразии - от едва заметной ухмылки до громового хохота. Ни один персонаж не остался равнодушным к письму. Реагирует каждый, но по-своему. Нет двух одинаковых. Тогда же я впервые увидела и запомнила, что такое оселедец - длинная прядь волос на выбритой голове.
Снова Репин, «Бурлаки на Волге». Учитель рассказывает о каторжном труде бурлаков, о законах бурлацкой артели, о том, что люди буквально умирали на ходу (один близок к своему последнему шагу), что в нарисованной артели есть свои вожаки, философы, добросовестные работяги, лентяи... Весь спектр человеческой на туры. А какое изобразительное мастерство! А вот любимый герой Виктора Николаевича - Александр Васильевич Суворов - на картине Сурикова совершает со своими солдатушками и офицерами беспримерный переход через Альпы. Легендарный полководец с непокрытой головой верхом на надежной походной лошадке - буквально на краю ледяного обрыва бесконечной крутизны и высоты. Лицо Суворова и лица его «чудо-богатырей» освещены мужеством, удалью, абсолютной решимостью совершить невозможное, небывалое. Герои! Настоящие, на все времена.
Еще одна картина В. И. Сурикова, возле которой не раз мы подолгу стояли с учителем - «Покорение Сибири Ермаком». Виктор Николаевич обращал наше внимание на глубокую историчность картины, на сложность композиции, где действует неисчислимое множество людей. Именно действует, а не присутствует. Два стана схватились насмерть. У русских есть огнестрельное оружие, но татар больше, они превосходно стреляют из луков, у них на берегу подмога, а вдали что-то вроде крепостцы, где можно в крайнем случае передохнуть. А у русских - ничего подобного нет. Победа или смерть именно в бою! Виктор Николаевич взволнованно рассказывает, что среди русских казаков - покорителей Сибири - наверняка есть потомки неуемного Васьки Буслаева, новгородского легендарного богатыря, в жилах которого, по мнению учителя, текла варяжская кровь. Не могло быть иначе! Ведь новгородцы во главе с Буслаевым ходили к берегам Скандинавии, оседали там, потом с варягами вместе шли снова к Новгороду, дали начало особым людям - позерам, промышлявшим рыбной ловлей, а не крестьянским трудом 1 . И вот из этих-то бесстрашных позеров, из Буслаевых более поздней поры вышли те, кто и Волгу завоевал, и в Сибирь пробрался, и до самого Тихого океана дошел. Буслаев - один из любимых героев Виктора Николаевича, неоднократно сетовавшего на то, что Василию посвящены только два сказания. И ни единого изображения. Да и весь сюжет - героический, и так важно, чтобы мы это почувствовали, запомнили, не прошли мимо. За всех не отвечаю, но я помню и сегодня, и испытываю прежнее волнение, словно снова стою рядом с учителем, вслушиваюсь в каждое его слово, слежу за его жестом, взглядом, не замечая больше ничего и никого. Александр Иванов - величайший художник, более двадцати лет отдавший своему любимому, выстраданному детищу - знаменитой картине «Явление Христа народу». Виктор Николаевич рассказал, что окончательный вариант работы Иванова находится в Третьяковской галерее. В Русском музее - авторский, но один из предварительных. Великолепны, разнообразны, бесчисленны авторские этюды к картине.
1 О позерах рассказывается подробнее на страницах книги «Школа Достоевского».
Буквально врезаются в память голова Иоанна Крестителя, головы рабов, обнаженный мальчик... От Виктора Николаевича здесь, возле картины и этюдов к ней, узнаем о трагической жизни художника, не дожившего двух-трех дней до своего признания, умершего в бедности, граничившей с нищетой.
Из жанровых картин меня сильно взволновало «Сватовство майора» П. Федотова. Учитель рассказывает, что почтенная зажиточная купеческая семья готова породниться с прощелыгой в офицерском мундире (дворянин!), пьяницей («посмотрите на его нос и мешки под глазами») и, разумеется, игроком. Невесте и лестно, и тревожно. Она, конечно, мечтает о нежных чувствах, но вряд ли ее мечты сбудутся. Много женщин, перешептываний, пересудов. На переднем плане кошечка «намывает гостей», на заднем - сам хозяин этого женского царства. Он в добром расположении духа, но хитер! Еще как он-то решит? За ним последнее слово.
Разумеется, мы рассматривали великолепные картины наших академиков, но большая часть их - на религиозные сюжеты. Виктор Николаевич обращал внимание на цвет, свет, форму, точность рисунка, выверенность поз. О сюжетах - ни слова.
Зато с любовью, подробно учитель говорил о мастерстве наших пейзажистов. Поленов, Саврасов, Айвазовский, Левитан, Федор Васильев, Шишкин, Куинджи. Каждый - целый мир. О каждом Виктор Николаевич знал бесконечно много.
Нельзя не сказать о А. И. Куинджи. В Русском музее много его работ, но знаменитейшая «Украинская ночь» представлена в виде эскиза. Остановившись возле него, Виктор Николаевич проникновенно произнес: Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь Не хочет воздух.
А сколько других превосходных картин Куинджи мы рассматривали с Виктором Николаевичем! «Лунная ночь на Днепре», «Радуга», «Сосновый лес с речкой». Учитель родился на Черниговщине и нежно любил Украину на протяжении всей своей жизни.
Отдельно хочется упомянуть М. Врубеля. Виктор Николаевич особенно ценил его «Богатыря» («стилизация под народное искусство»), «Шестикрылого Серафима» за глубокую одухотворенность, роднящую его с пушкинским «Пророком», и многое другое. Учитель не скрыл от нас, что художник был тяжело болен, дни свои закончил в психиатрической больнице. И имена художников «Мира искусства», и их картины до нас впервые донес наш учитель. Я во всяком случае познакомилась с этим направлением именно с помощью Виктора Николаевича. Не надо думать, что все это обилие имен художников, названий картин и их сюжетов, упомянутых мной, учитель обрушивал на нас одномоментно. Каждая экскурсия была точно и тонко выстроена, длилась два - два с половиной часа, как раз столько, сколько надо для детального, вдумчивого и неутомительного осмотра.
Виктор Николаевич привел нас и в Лицей, и на Мойку, 12. Тем, что Пушкин с тех пор навсегда вошел в мою жизнь, я обязана Виктору Николаевичу.
В 1948/49 учебном году Сорока-Росинский преподавал в трех классах нашей школы - в двух седьмых (выпускных) и одном пятом (моем). Учитель неоднократно говорил мне, что с тогдашними семиклассницами у него были обычные прозаические отношения, а искренняя любовь, душевная близость - только с нами. Он рассказывал мне впоследствии, что одним из самых прекрасных моментов его жизни был тот, когда 5 «д» стоя приветствовал аплодисментами его возвращение после болезни. Аплодисменты - после одной неполной недели (всего три урока!) совместной работы. Кстати, учебу всегда он называл работой. В шестом и седьмом классах Виктор Николаевич был нашим классным руководителем. При этом он преподавал еще в двух классах, где ученицы были на год моложе нас. И снова - там он был просто превосходным учителем, а с нашим классом неустанно длился роман. Влияние, впечатление, производимое на наш класс Виктором Николаевичем, было безмерным, безграничным.