— Хватит ребячиться, — заявила Зоя, пододвигая его сумку к кровати. — Я как раз думала — может, закажем обед с доставкой?
Он пожал плечами.
— Можно.
— Позвоним и, пока будем ждать, разложим твои вещи. И те, что в машине, принесем.
Зоя прошла в кухню, и Ник следом за ней. Она открыла ящик. Там оказались меню всех окрестных ресторанов с ценами за доставку.
— Тебе чего хочется? — спросила она, и он тут же ответил ей тем особенным взглядом, в котором угадывалось желание. — Кроме этого, — уточнила девушка.
Ник усмехнулся.
— Никаких особенных предпочтений. Ты беременна — так что выбор за тобой.
Она выбрала пиццу. Основной продукт потребления на сегодня. Чем больше сыра, тем лучше.
В ожидании разносчика пиццы, они втащили оставшиеся вещи, большинство из которых оказалось игрушками для собаки. Такер, тем временем, дремал в гостиной, приоткрывая изредка один глаз, чтобы осмотреться. Декстер устроился на подоконнике напротив и делал вид, что не замечает пса.
Не то чтобы Ник никогда не бывал у нее, но показывать ему сейчас весь дом, свои частные владения — в этом было что-то очень странное. Он будет вытираться ее полотенцами, стирать одежду в ее стиральной машине и есть с ее тарелок. Чем-то это напоминало вторжение. Пока не увидела его у подъезда, она не придавала этому значения. Зоя просто не думала о том, насколько привыкла жить в одиночестве за последние десять лет. Большинство ее незамужних подруг были заняты неустанными поисками. Им нужен был Мистер Тот Самый. Ей — Мистер Прямо Сейчас.
Обзорная экскурсия закончилась на кухне, и, открыв холодильник, Ник нахмурился. Внутри царила достойная сожаления пустота. Зато морозилка была битком набита замороженными обедами. Ник взглянул на Зою, та пожала плечами.
— Была распродажа. Я решила запастись.
— В доме, считай, есть нечего, — констатировал он. — Ты вообще когда-нибудь готовишь?
Никогда. Это была одна из немногих вещей, которые мать не заставляла ее делать. У Зои была скверная привычка все сжигать. Последний раз, пытаясь что-то приготовить, она ушла с кухни, оставив во включенной духовке противень с маслом. К счастью, в кухне имелись вытяжка и мощный огнетушитель.
— Поверь мне, мы оба будем целее, если я не стану пытаться готовить.
Секунду она думала, что сейчас Ник попросит объяснений, но он только покачал головой. Видимо, решил, что лучше не знать.
Он начал открывать один за другим ящики, словно надеялся, что в одном из них чудом обнаружатся какие-нибудь обычные продукты.
— Что ты делаешь?
— Составляю мысленный список покупок первой необходимости. То есть почти всего.
— Ты можешь купить себе любые продукты — только не жди, что я буду готовить.
— Ты удивишься — я вполне могу готовить и сам. Я любил помогать маме на кухне.
Хотя Ник пытался скрыть это, она заметила печальную тень, пробежавшую у него по лицу. Так было всегда, когда он говорил о маме.
— Сколько тебе было лет?
— Наверно, пять или шесть.
— Она тогда была еще здорова?
Он пожал плечами.
— Не знаю, была ли она совершенно здорова хоть когда-нибудь. Но мы прожили несколько месяцев совершенно обычной, нормальной жизни. Потом лекарства перестали помогать, или какие-то побочные эффекты были настолько сильными, что мама отказалась от них. Мне было восемь, когда социальные службы забрали меня и передали дяде.
— И ты ее с тех пор не видел?
— Нет.
Она не могла себе вообразить, каково это — десять лет не видеть родителей. Даже не знать, где они и что с ними.
— Я получал иногда письма, но с последнего прошло уже шесть лет. Она много переезжала из одного приюта в другой. Я пытался ее найти — и не смог.
— Что бы ты стал делать, если б нашел маму?
— Попробовал бы положить ее в клинику или устроить дома. Ее заболевание приводит к дегенерации. Лучше ей никогда не станет, она не адаптируется в обществе. Говоря начистоту, она, возможно, уже умерла.
Он говорил почти холодно. Если бы Зоя не знала Ника достаточно хорошо, она могла бы не расслышать в его голосе печали. Но расслышала — и ей захотелось обнять его. Как он мог жить с этим, не знать даже, жива его мать или нет? Не знать, где она сейчас, думать, что, может быть, она одинока, и ей страшно, и холодно.
— Ты беспокоишься за ребенка? — Спросил он.
— В каком смысле?
— В том, что душевные расстройства передаются по наследству.
Честно говоря, Зоя об этом никогда не задумывалась. Она не слишком много знала о психических болезнях и еще меньше — о наследственности.
— А должна беспокоиться?
— Мама заболела из-за травмы. Она попала в автомобильную аварию, когда была еще маленькой девочкой. Так что нет, наследственность в порядке. Во всяком случае, с моей стороны.
— У моих родителей девять детей, которые, если хочешь знать мое мнение, настоящие дураки. Но, насколько мне известно, никто из них не болен. Если только это не страшный секрет, я думаю, что мои родственники никогда не страдали никакими душевными расстройствами. А семья у нас огромная.
— Кстати о больших семьях, — сказал он, — что ты думаешь о нескольких детях?
Интересно, он знает, что значит «только через мой труп»? И как отреагирует, если именно так она ему сейчас и ответит?
Но об этом можно было задуматься и потом, когда их планы станут более определенными.
— Я не уверена, — сказала она, что, в общем, не было совсем неправдой.
Был шанс, хоть и крошечный, что когда-нибудь ей захочется еще одного ребенка.
— Мне очень хотелось бы, — добавил Ник.
Она это видела и не могла отделаться от ощущения, что с самого начала между ними уже возникли разногласия.
Зоя проснулась в одиннадцать тридцать субботним утром. Мочевой пузырь был полон, и что-то прижимало ее ноги к матрасу. Она продрала глаза и посмотрела в изножье кровати. Оттуда на нее уставились карие влажные глаза.
— Что ты делаешь в моей постели?
На ее счастье, Такер был из тех собак, которые испытывают симпатию к людям, не испытывающим симпатии к ним. Зоя пнула его — насколько это возможно из-под одеяла.
— Фу! Пошел вон.
Такер издал протяжный вздох и улегся поудобнее, мордой к ней. Глаза изображали немую мольбу. Со шкафа за ним злобно следил Декстер.
— Спи у себя на подстилке! — Зоя слегка шлепнула его. Пес бросил на нее еще один просящий взгляд, но ему было указано на дверь. — Вон!