Ник почувствовал замешательство. Что, черт побери, здесь происходит? Почему этот детина улыбается его женщине? И почему у нее заплаканные глаза? Она что, в самом деле, плакала?
Зоя шмыгнула носом и тоже улыбнулась, что смутило Ника еще больше.
— Все в порядке. Только пообещайте ничего не делать, пока я не поговорю с Ником.
— Конечно.
О'Коннелл кивнул и, не обращая больше на Ника внимания, вышел.
— Да что тут такое творится? — воскликнул Ник. — Ты плакала? Он тебя обидел?
Она вдруг хихикнула.
— Нет. Все хорошо. Это просто избыток гормонов в крови.
— А о чем ты собиралась поговорить со мной?
— Входи. И закрой дверь.
Ник сделал, как она просила, и подошел к столу.
— Так в чем дело? Мне не нравится, что ты здесь была с ним одна. Я ему не доверяю.
Хитрая улыбка появилась на ее лице.
— Ник! Ты ревнуешь?
— Да нет же, — возразил он автоматически, но тут же нахмурился. Вот черт, да, он, именно что, ревновал. Вел себя как недоверчивый супруг. — Прости.
— Он приходил написать заявление об уходе, — сказала Зоя.
— Вот и отлично. Я избавлен от необходимости выгонять его.
— Я сказала, что не отпущу его. И что ты его тоже не уволишь.
Может быть, она забыла, кто владелец компании?
— Это еще почему? ― холодно спросил он.
— У него отличные рекомендации. Последний наниматель на него нахвалиться не мог. Я знала, что тут что-то нечисто.
— Ну и?
— Вот я и спросила. А надо было спросить еще неделю назад.
— Ну и? — повторил Ник нетерпеливо.
— Потребовались некоторые усилия, но, наконец, я добилась от него объяснения, где он был все это время, почему пропускал работу.
Все понятно, О'Коннелл морочил Зое голову, пытаясь сохранить место. Она слишком добра и слишком эмоциональна последнее время, так что могла поверить чему угодно.
Ник скрестил руки на груди.
— У него должно быть чертовски хорошее оправдание.
— У Марка дочка больна.
Ник нахмурился. Это было не совсем то, чего он ждал. Наркотики или алкоголь — да, но не больной ребенок. Он даже не знал, что этот парень женат.
— Чем?
— Редкая форма лейкемии.
А если это вранье?
— Ты уверена, что он не?..
— Марк показал мне фотографии, — прервала его Зоя, и глаза у нее снова наполнились слезами. — Он фотографировал ее в больничном саду. Она такая славная. Ей одиннадцать.
Зоя всхлипнула и принялась вытирать слезы, катящиеся по щекам.
— Ох, прости, пожалуйста. Это так грустно! У него был такой взгляд, когда он про нее рассказывал! Я поняла, что он очень ее любит и ему сейчас очень тяжело.
Ник в задумчивости покачал головой.
— Так что ж он молчал?
— Потому что Марк — мужчина. Взрослый, мужественный человек, который думает, что может целый мир держать на своих плечах. Три года назад умерла его жена, так что он остался один с ребенком. Они переехали сюда, поближе к Детройтской детской больнице. Здесь работает их лечащий врач, который наблюдает девочку. Может быть, он сумеет помочь. Проблема в том, что несколько раз в неделю надо возить ее в больницу — и никто не сделает это вместо отца. И еще иногда ей так худо после химиотерапии и облучения, что он просто не может оставить ее дома одну.
— Он мог взять отгулы.
— Это еще хуже. Даже с учетом страховки, плата за медицинские услуги съедает почти все его жалованье. С жильем тоже проблемы. Возможно, их выселят. Хотя, судя по словам Марка, это не самое замечательное жилище. Где-то в пригороде. Он сказал, что выбора нет, придется возвращаться к его родителям.
— А как же девочка?
— Этот курс лечения — последняя надежда. Без него она, скорей всего, умрет.
Ник сел в кресло для посетителей.
— Но чем тут помочь?
Зоя неуверенно улыбнулась.
— Я сказала, что, возможно, компания одолжит ему некоторую сумму.
— И?
— Он ответил, что и так слишком много должен. — Зоя вытащила салфетку из лежащей на столе коробки и вытерла остатки слез. — Он слишком гордый, чтобы просить.
— Надо что-то придумать. Должен же существовать способ помочь ему! Так, чтобы не ущемить его гордость.
Ник посмотрел на Зою и увидел, что она все еще улыбается, теперь ее улыбка была такой доброй, такой нежной.
— Ты хороший человек, Ник.
Он пожал плечами.
— Любой захотел бы помочь.
— Нет, не любой. Но я знала, что ты — захочешь. Не раздумывая.
Она встала и направилась к двери. Он подумал, что Зоя уходит, но вместо этого она заперла замок.
Что она собирается делать?
Зоя повернулась к нему, на лице уже не осталось и следа слез. Наоборот, она смотрела на него странным, как будто сонным взглядом. Этот взгляд казался Нику ужасно знакомым. Когда же он видел это выражение?
Да, точно так же она смотрела на него тогда, той ночью в отеле, за секунду до того, как они бросились друг к другу.
Неужели все повторяется?
Румянец выступил на ее щеках, губы слегка припухли и были яркими и влажными, как ягоды клубники. Он не сомневался, что они такие же сладкие и сочные.
Зоя глубоко вздохнула и обмахнула ладонями лицо, словно стояла на самом солнцепеке.
— Как же здесь жарко!
Ник никакой особенной жары не ощущал. Хотя, если она собирается делать то, что, как ему показалось, собирается, через пару минут здесь станет и впрямь жарко.
— Как скажешь.
Зоя подошла ближе, не отрывая взгляда от его лица, и начала расстегивать блузку. Очень медленно, пуговка за пуговкой, открывая узкую полоску нежной кремовой кожи.
Ник видел по ее глазам, что она хочет его. И не потому, что он хочет этого. Она никуда не торопилась. Да, становится действительно жарко.
— Не желаю больше ждать, — сказала она севшим голосом.
— А если я кому-нибудь понадоблюсь? — спросил он для проформы.
В конце концов, они ведь на работе.
— Пусть ждут своей очереди.
― Ну, тогда ладно.
Он откинулся на спинку кресла, чтобы насладиться открывающимся перед ним зрелищем, почувствовав, как сердце ускорило темп, когда она скинула блузку. Та упала с плеч на пол. На Зое был красный кружевной бюстгальтер, едва прикрывавший грудь. Кожа даже на вид была мягкой и тонкой, соски напряглись и стали почти такого же цвета, как кружево бюстгальтера. Он не назвал бы ее формы пышными, но груди были упруги и красиво очерчены. Как раз такие, чтобы удобно поместиться в его ладонях.