— А?
Темно-серые глаза смеялись.
— Я спросил: что-то не так?
— Не так?
— Почему ты здесь?
Думай, Ханна. Зачем ты проделала весь этот путь?
Наконец она таки вспомнила про ветровку, которую держала в левой руке.
— Все в порядке, Филипп. Я просто хотела отдать тебе это.
Ханна протянула ему куртку, и он взял ее.
— Это все? — спросил Филипп.
— Да. — Ханна качнула головой. — Нет.
Он стоял, опершись о дверной косяк, руки сложены на груди, в глазах терпеливое ожидание. И, боже, какие же у него мускулы! Такое ощущение, что он может уложить на лопатки любого чемпиона мира по борьбе и даже не вспотеть.
Не стало ли здесь вдруг слишком жарко? Ее щеки горели, а голова, которую разом покинули все мысли, слегка закружилась.
Что же с ней происходит? Застыла на месте, словно видит полуобнаженного мужчину первый раз в жизни.
Самая главная проблема заключалась в том, что Ханна совершенно не испугалась. Напротив, она ощущала сильное желание — даже не желание, а необходимость— провести по его телу ладонями…
Девушка сложила руки за спиной. Просто так, на всякий случай.
— У тебя все нормально? — спросил Филипп скорее удивленно, чем обеспокоенно.
— Да, я просто… — она снова покачала головой. — Нет. Не все.
— Может быть, тебе стоит войти? — сказал он, приоткрыв дверь пошире и отступив в сторону.
Ты же знаешь, что этого делать не стоит, услышала она свой внутренний голос. До их свадьбы оставалось еще больше недели. Одно дело — пофлиртовать немного, позволить Филиппу себя поцеловать, а заходить к нему в комнату в столь поздний час, да еще в пижаме — совсем другое.
Пожалуй, это уж слишком.
В таком случае ты просто не позволишь, чтобы что-то произошло, решила наконец Ханна.
Не была же она до такой степени рабом своих желаний, в самом-то деле…
Она так долго ждала. Сможет подождать и еще чуть-чуть.
Но вопрос был в том, сумеет ли Филипп? И если он возьмет дело в свои руки, найдет ли она в себе силы остановить его?
Глупо или нет, но Ханна проследовала внутрь. Гостиная Филиппа была гораздо больше се собственной, и с первой же минуты стало понятно, что эта комната может принадлежать только мужчине. Темное полированное дерево, темные узорчатые ткани… Но это отнюдь не создавало мрачного, пугающего впечатления, напротив, гостиная выглядела очень тепло и располагающе.
— Здесь мило, — проговорила Ханна, одновременно продумывая, как можно совместить оба их стиля, чтобы удовлетворить вкусы обоих.
Вот видишь, прийти сюда было не такой уж плохой идеей, сказала она себе.
— Итак, в чем же дело? — осведомился Филипп.
Девушка обернулась, чтобы ответить, но отчего-то ее взгляд остановился намного ниже уровня его лица.
— Ханна?
Оторвавшись наконец от созерцания его торса, Ханна посмотрела Филиппу в глаза. Он снова ухмылялся.
— Если это поможет нашей беседе, то я могу надеть рубашку.
Конечно, Ханна понимала, что он просто поддразнивает ее, но все равно ощутила смущение.
— Извини.
— Не нужно извинений, я польщен. Но, может, тебе все-таки следует сказать, что же произошло?
— Произошло?
— Я спросил, все ли в порядке, и ты сказала «нет».
Она так сказала? О господи, Филипп, наверное, подумает, что с ней что-то не так… Совершенно не зная, что ответить, Ханна сказала первое пришедшее ей в голову:
— Звонила моя мать.
Кажется, смысла он не уловил.
— Значит, с ней что-то случилось?
— С ней все прекрасно, она просто… — Голос предательски дрогнул, и девушка с ужасом осознала, что еще чуть-чуть, и она расплачется. — Дело в том, что мама выходит замуж.
Несмотря на все старания сдержаться, слезы хлынули ручьем. Совершенно убитая, Ханна закрыла лицо руками.
Да что же с ней творится? Она, наверное, сошла с ума, раз хнычет, как ребенок…
А потом Филипп обнял ее, прижал к себе, и все обиды и разочарования, которые успели скопиться за это время, излились целым потоком слез, и Ханна обессилено обмякла в его руках.
— Ты считаешь, что это слишком скоро? — спросил он. — То, что твоя мама снова выходит замуж, я имею в виду.
Так как Ханна еще не была уверена, что сумеет ответить нормальным голосом, она просто кивнула.
— Хочешь об этом поговорить?
Девушка покачала головой. Просто сознавать, что он здесь, рядом, когда она в нем нуждается, было уже более чем достаточно.
Филипп больше ничего не сказал. Он молча гладил ее по голове, и это было как раз то, что нужно. И откуда же он всегда знает, как себя вести, что делать?
— Ну как? Ты в порядке? — произнес он через некоторое время.
Ханна снова кивнула.
— Прости меня.
— За что?
— За то, что явилась к тебе без приглашения, ударилась в слезы…
— Все нормально.
— На самом деле такое со мной случается нечасто. Я вовсе не кисейная барышня. Просто последние два дня были действительно напряженными.
— Могу представить.
— А твоя ветровка была всего лишь предлогом, — призналась она и готова была поклясться, что в эту секунду он улыбается.
— Я знаю.
Ханна подняла на него глаза. Среди стольких женщин почему он выбрал ее?
— Думаю, я… чувствовала себя одинокой.
Он коснулся ее щеки, вытирая слезы.
— Каждый день у меня встречи, — продолжала Ханна, — и иногда я не могу дождаться того момента, когда хотя бы минуту смогу посидеть в тишине. Но потом, когда я наконец остаюсь одна, то чувствую себя словно отрезанной от остального мира. Я понятно выразилась?
— Поверь мне, я очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду. И ты еще привыкнешь к этому, обещаю.
Привыкнуть? А может, она хочет, чтобы они стали нормальной семьей? Ханна желала этого всей душой…
— Я думал подождать до завтра, чтобы сообщить, что моя сестра приглашает нас к себе поужинать, — произнес Филипп. — Я сказал, что мы придем, надеюсь, ты не против.
Против? Ханна была в восторге. Наконец-то они поужинают вместе, как настоящая семья, не говоря уже о том, что ей очень хотелось познакомиться поближе со своей будущей золовкой.
— Буду только рада.
Она была так счастлива, что едва не расплакалась вновь. Однако ей удалось взять себя в руки. Она встала на цыпочки и поцеловала Филиппа. Просто легкий, нежный поцелуй, чтобы показать, как много жених для нее значит.