Карие глаза Лиззи округлились от удивления.
— Лайл спрашивал про меня? — переспросила она дрожащим голосом.
Лиззи сразу сильно изменилась в лице. Ее глаза загорелись, как огоньки на рождественской елке, она, встревоженная, села, слегка наклонившись вперед. Язык ее тела не мог никого обмануть: Лиззи была явно неравнодушна к Лайлу Броди.
— Конечно, спрашивал. Он просил передать тебе привет и сказать, чтобы ты как-нибудь заглянула в участок.
На лице Лиззи появилось мечтательное выражение.
— Не может быть.
— Может, — усмехнулась Джейн. — Он еще сказал, что мне повезло остановиться у тебя, потому что ты готовишь лучше всех в Уинчестере. Ты готовила для него?
Лиззи широко улыбнулась.
— Ну да. Но на самом деле нет. Я хотела сказать, это Мэк создал традицию у себя в участке: в последнюю пятницу каждого месяца у них обед в складчину. У брата в отделе столько этих несчастных холостяков, что он решил: пусть его помощники хоть раз в месяц нормально поедят. Поэтому некоторые из нас скидываются и готовят им ленч и обед.
— Очень мило. А Лайлу нравится именно то, что приготовила ты?
Лиззи скромно потупилась:
— Наверное, да.
Джейн подумала, что Лиззи уже около тридцати лет. Она милая, дружелюбная, и вообще замечательный человек. И должна быть серьезная причина, почему она еще не вышла замуж или хотя бы не встречается с кем-нибудь. Неужели эта причина связана с Мэком?
— Так если ему очень нравится твоя еда, почему бы тебе не приготовить что-нибудь… лично ему? — настаивала Джейн.
Лиззи нахмурилась.
— Я сама думала об этом сотни раз, но… это очень сложно. Вот если бы Мэк снова остепенился…
— Мэк уже большой мальчик, Лиззи, — ласково сказала Джейн. Ей не хотелось переходить границы, но в то же время она желала помочь своей новой подруге.
— Знаю. Но он уже пятнадцать лет заботится обо мне. Я не могу бросить его сейчас. Не могу… оставить его одного.
— А ты говорила с ним об этом?
Лиззи покачала головой:
— Нет. Мэк по натуре защитник. Старший брат, сама понимаешь. Ему кажется, что все недостаточно хороши для меня. Он рассуждает об этом так, как будто мы живем в каменном веке.
— Может, тебе пора встряхнуть его, чтобы он попал в двадцать первый?
Лиззи добрую минуту размышляла об этом, затем улыбка снова озарила ее лицо. Она очень странно посмотрела на Джейн и похлопала ее по колену.
— Наверное, пора. Спасибо, Джейн. Кажется, ты нашла правильный выход. Лиззи взяла сочинения и удовлетворенно вздохнула. — Я засяду у себя в комнате часа на два, — предупредила она, — а потом уйду. Сегодня меня пригласили на ужин. Ты не возражаешь, если я поручу тебе приготовить ужин для Мэка, ладно?
— Конечно, нет, — ответила Джейн, глядя, как Лиззи танцующей походкой выходит из комнаты.
Странное чувство внезапно овладело Джейн, и девушка непроизвольно вздрогнула. Опираясь на логическое мышление и интуицию, она догадалась, что сейчас произошло что-то очень важное, касающееся ее самой и красавца брата Лиззи.
Мэк вошел в кухню и выругался себе под нос.
— Где Лиззи, черт побери?
— Что? — Джейн, озадаченная, оторвалась от работы за кухонным столом. — Ты что-то сказал?
— Ничего, — отозвался он, повесив шляпу и кобуру на вешалку у двери. Шериф заранее знал ответ: на дорожке перед домом сестриной машины не было, и она сегодня не придет к ужину. Опять. Это был уже третий вечер подряд, когда ему приходилось, вернувшись с работы, долго ждать Лиззи.
Мэк глубоко вдохнул, чтобы успокоить нервы. Джейн услышала этот вздох, и он поспешил сказать:
— Пахнет вкусно.
Она улыбнулась, и даже запачканное мукой лицо не могло испортить ее красоты. Одежда сидела на девушке потрясающе: джинсы «Ливайс», принадлежавшие Лиззи, соблазнительно обтягивали бедра Джейн. Просто необходимо что-то решить насчет ее наряда! Она достаточно симпатична, чтобы привлекать к себе внимание и без этой вызывающей одежды, но в ней — Мэк не решался признаться в этом самому себе — эта женщина заводит его.
Он мог заставить свое тело не реагировать на нее на работе. Но видеть ее у себя на кухне, да еще и наедине… черт побери… В конце концов, он человек.
— Я ничего особенного не готовила, просто запекла цыпленка с картошкой. Еще постаралась сделать бисквиты. Уверена, что Лиззи готовит лучше, чем я.
Мэк провел рукой по волосам.
— Тот же ресторан, только шеф-повар другой. Джейн, вкусная еда и есть вкусная еда. Я скоро вернусь и помогу тебе накрыть на стол.
С этими словами Мэк отправился в ванную принять холодный душ.
Через полчаса он снова вошел в кухню, чувствуя себя спокойнее после ледяной воды и суровой лекции, которую мысленно прочел сам себе. Теперь он ощущал, что может себя контролировать.
Девушка стояла, повернувшись к нему и дрожа всем телом, с раскрасневшимся лицом и влажными от слез глазами.
Тут же громко зачирикала противопожарная сигнализация.
Мэк взглянул на сковородку с цыпленком, почерневшие, обугленные ломтики которого теперь нельзя было узнать, в окружении порезанных на четыре части картофелин и слегка поджаренных бисквитов, которые, скорее всего, будут напоминать резину при попытке их разжевать. В доме пахло едкой гарью.
— Джейн, какого черта?
Услышав свое имя, она вдруг расплакалась. Задрожав всем телом, Джейн с тихим плачем опустилась на пол. Эти негромкие рыдания разрывали шерифу сердце.
Он подошел к окну и распахнул его. Затем повернулся к Джейн.
— Это всего лишь ужин, — жестко сказал он. — Закажем пиццу.
— Я же… говорила тебе, Лиззи готовит лучше. Я не… не знаю, что я здесь делаю! — взвыла Джейн, размахивая руками.
— Ну, хорошо, допустим, Лиззи готовит лучше тебя. Может, кулинария — это вообще не твое.
— Дело не только в ужине, ты… ты…
— Что я? — прорычал он. Что он, черт возьми, сделал не так?
Она замахнулась на него кухонным полотенцем.
Удивленный ее поступком, Мэк перехватил полотенце, прежде чем оно хлестнуло его по лицу.
— Черт побери, Джейн! Я не понимаю тебя!
— Мы оба не понимаем! — задыхаясь, продолжала она. — Я тоже себя не понимаю! Я совсем ничего не знаю о себе. Готовлю я из рук вон плохо, это ясно. Но что я еще знаю? Ни хрена!
Мэк поиграл кухонным полотенцем с синими утками и желтыми ромашками.
— Это все из-за сгоревшего ужина? — спросил он, пытаясь выяснить причину нервного срыва Джейн. Шериф не мог дать точный ответ на вопрос о том, что творилось в ее душе, но он делал и будет делать все от него зависящее, чтобы помочь девушке вернуть память.