– Могли бы хоть намекнуть! – крикнула Маринка.
– А тогда бы наша Оля не была такой по-настоящему напуганной и не сумела бы убедительно сыграть свою роль, – объяснил Павел.
Он стоял около окна и старался говорить как можно реже, потому что от Маринки ему досталось больше, чем майору.
А что майор? Майор только сценарий придумывал, а вот Павел – ножиком помахивал!
– Кому нужна ваша убедительность? – не успокаивалась Маринка. – Здесь что, приемная театрального училища?
– Ну что ты, девушка, раскричалась? – Майор улыбнулся и пустил струю сигаретного дыма в сторону Маринки. – Говорилось тебе, и не один раз уже: груз должна была принимать женщина. Алия не отдала бы его мужику, потому что ее предупредили на базе. Где взять женщину, если Николай застрелил Лизу? К тому же нужна была такая, которой бы поверил сам Николай! А как сделать, чтобы он поверил совсем незнакомой девчонке? Вот мы и придумали, что приехал курьер и закошмарил местную жительницу до безвыходности. Все логично! А Павлик хорошо сыграл свою роль…
– Уйдите все, а? – попросила я. – Уйдите по-хорошему, а то…
– Да, нам пора. – Майор встал с кресла, потянулся и обратился ко мне: – Я же тебе, Бойкова, по телефону все объяснил, как своей! Кто ж виноват, что ты русского языка не понимаешь? А подробнее я сказать не мог.
– Вон! – закричала я. – Оба!
– Да, да, проваливайте, – подтвердила Маринка, – к чертовой матери!
Майор с молчащим Павлом вышли в коридор. Я слышала, как они там одевались.
Николая уже увели те самые рабочие-строители, которые так убедительно распивали водку под моими окнами. Вот ведь какая работа бывает у людей!
Тот самый улыбчивый парень, что все домогался со мной познакомиться, оказался тоже, как и Павел, капитаном. Утаскивая рычащего Николая, он все равно не упустил момента и снова улыбнулся мне.
– До встречи, девушка! – крикнул этот парень, а я гордо промолчала. Паяцы хреновы.
Пока майор Здоренко с Павлом толкались в коридоре, Маринка пошмыгала рядом со мной, повздыхала и тоже вышла. И зачем-то сказала Павлу:
– Кстати, Павел, я там не все поняла насчет Хоттаба-Ваххаба… Как его правильно зовут?
– Шейх Мухаммед… – начал Павел.
Но Маринка его перебила:
– В общем, позвонишь на днях и все расскажешь. Понял?
– Да.
– Ну а теперь проваливайте.
– Слышь, Бойкова! – крикнул из коридора майор Здоренко. – Покажись на минутку…
Я вышла и прислонилась к косяку двери.
– Ну, во-первых, до свидания, – глумливо улыбаясь, сказал майор.
Я промолчала.
– А во-вторых, имей в виду, – майор погрозил мне пальцем, – про Федотова и его винно-водочные дела можешь хоть роман написать, а вот про все остальное – ни-ни! Ясненько?
– Нет, – сказала я.
– Что такое? – угрожающе тихо спросил майор.
– Как же так получилось, что Федотов оказался в тот день возле пляжа? Почему он проезжал на своей машине мимо того места, где Николай застрелил Лизу? – быстро сформулировала я интересующий меня вопрос.
– Да все просто на самом деле, – сказал майор. – Федотов с Николаем знакомы, только Федотов не знал ни имени его настоящего, ни адреса. После разговора с Федотовым Николай ушел и застрелил Лизу. Он уходил вместе с Лизой, уже обреченной на смерть, и намекнул об этом Федотову. Вот почему Федотов так быстро постаралсяч убежать с того места. И вот почему он так быстро начал раскалываться. Соучастия в убийстве не хочется никому… Ну, в общем, все, Бойкова. Это я тебе объяснил, а что не нужно писать, ты поняла, да?
Я кивнула.
– Не слышу! – рявкнул майор. – Мне твои переживания понятны, но я говорю о работе и об утечке информации, которой быть не должно. Ты поняла?
– Да поняла, поняла она, – вмешалась Маринка, – вы уйдете или как?
Майор еще посопел, потом, видя, что я разговаривать с ним не расположена, хмыкнул и вышел из квартиры. Павел немного замешкался.
– Вам коврик для намаза отдать? – спросила я.
Павел открыл было рот, чтобы ответить, но Маринка подошла к нему, загородила Павла от меня и подло ему прошептала:
– Ты с ней не разговаривай, она злая. Ну, в общем, звони, буду ждать.
Павел молча кивнул и вышел. Маринка заперла входную дверь и повернулась ко мне.
– Вот негодяи, да? – абсолютно неискренне сказала она.
– Еще одно слово, и ты тоже уйдешь, – предупредила я ее.
– Ну прямо и сказать ничего нельзя, – обиделась Маринка. – Чем сейчас будем заниматься?
– Статью писать, чем же еще?
Мы вошли в кухню, уселись за столом и начали обсуждать все, что с нами произошло. Ну, то есть я хотела сказать, мы начали работать.
Статья про Федотова пошла в следующий номер, а на пляж я больше ездить не хочу, ванна с ароматными солями дает полное ощущение моря. Особенно если глаза закроешь. Рекомендую.
Нельзя сказать, чтобы я как-то особенно любила осень. А уж в такой день, как этот – когда с утра льет дождь и все буквально валится из рук, – осень кажется невыносимой.
Во-первых, почему-то не завелась машина, и я поняла, что до редакции придется добираться на общественном транспорте. Во-вторых, сломался зонт, и мне пришлось мокнуть на остановке в ожидании троллейбуса, которого все не было и не было. В-третьих, я никак не могла поймать ни одного «частника». Эти, прошу прощения, мерзавцы как сговорились с утра – никто не останавливался, все тоже торопились на работу, не обращая на меня никакого внимания. В-четвертых, в проклятом транспорте меня едва не втянули в бессмысленный скандал, возникший из ничего, на пустом месте – просто потому, что всем было мокро, тесно и никому не нравилась осень. Только собрав в кулак всю свою волю, мне удалось благоразумно дистанцироваться от общей свары. Но настроение было окончательно и безнадежно испорчено.
За окном троллейбуса расстилалось мутное серое пространство, иссеченное косыми штрихами дождя. Иногда из этого марева выныривало приземистое тело автомобиля, будто обтянутое лягушачьей кожей – мокрой и блестящей. Редкие прохожие бежали по тротуарам – казалось, их увлекают за собой надутые ветром черные купола зонтов. В парках дрожали и раскачивались деревья, сбрасывая последнюю поблекшую листву.
Примерно то же уныние царило и в моих мыслях, причем уныние это было, я бы сказала, всеобъемлющим и касалось всех сторон жизни. С моей эффектной широкополой шляпы текло, красивый новый плащ безобразно помят в давке, сапоги заляпаны грязью. Тут же некстати вспомнились и зонт, и закапризничавшая машина, и то, что в портфеле редакции материалов хватит от силы на два номера, а дальнейшее будущее так же туманно, как пейзаж за окном.