— Я знаю, знаю, — поспешила заверить ее я. — У меня есть доказательства, что взрыв реактора был кем-то подстроен.
— Доказательства? — воскликнул заинтересованно майор. — Это какие же такие у вас доказательства?
— У меня дома, — сказала я, — лежит юбка, вся перепачканная нефтью, вылившейся из взорвавшегося реактора. Если вы сделаете полный количественный анализ этой нефти, то обнаружите там вещества, которых в обычной нефти никак не могло быть. Зато они обязательно должны были привести к взрыву!
— Серьезно? Очень интересно! — Белоглазов задумчиво почесал за ухом. — А вы откуда про это знаете? Вы уже где-то делали анализ, так, что ли?
— У меня муж химик, — гордо объявила я.
— Понятно, — сухо сказал майор Белоглазов. — Сейчас поедем к вам домой, и я возьму у вас эту юбку. Мы сделаем свой анализ и проконсультируемся у экспертов. Так, а что еще вы узнали? Что это за пакеты такие были?
— Мы-то откуда знаем? — сказала я со вздохом. — Я же вам объяснила, пакеты видел один только Павлик. Вот, спросите у Наташи, может, она их видела, она же столько времени на заводе работает.
Майор уставился на Шутову вопросительно, но та только молча покачала головой.
— Послушайте, Наташа, — заговорила я как можно дружелюбнее. — Ведь вы же наверняка слышали все заводские сплетни. Неужели никогда не заходила речь о том, кто на заводе химичит?
— Всякое у нас болтают, — сказала наконец она. — Я не могу вам этого пересказать.
— Ну почему? — спросила я ее. — Ну хотя бы что-то!
Но Шутова только качала головой.
— Ну хорошо, — сказала я, отступая. — Тогда скажите мне вот что: нефть для вашего пятого цеха всегда поступает только по нефтепроводу?
— По нефтепроводу? — удивилась Наташа. — Вовсе нет! По нефтепроводу поступает нефть с местных месторождений, а наша местная нефть для производства высокооктанового авиационного керосина не годится.
— Вообще не годится? — изумилась я.
— Ну, не то чтобы из нее вообще нельзя получить было керосин, — стала объяснять аппаратчица. — Просто она бедна легкими углеводородами, выход керосина из такой нефти ничтожен, так что ее попросту нерентабельно перерабатывать на керосин. Из нее предпочитают вырабатывать солярку и мазут. Или битум.
— А керосин из какой нефти делается?
— Из привозной, — отвечала аппаратчица. — К нам с юга нефть по железной дороге привозят, из Баку или из Чечни…
— Из Чечни? — удивился майор Белоглазов.
— Ну а что здесь такого? — спросила Наташа Шутова. — Нам и раньше нефть из Чечни постоянно возили, даже после 1996 года. У нашего завода был договор с правительством Дудаева. Только, как вторая чеченская война началась, поставки прекратились. А последние годы снова возобновились.
Я кивнула. Именно это мне вчера рассказывал за пьяным столом Щеглов. До сих пор сообщаемые сведения совпадали, и мне было интересно, до каких же пор они и дальше будут совпадать.
— И когда же последний раз был состав из Чечни? — спросила я.
— Не знаю, — аппаратчица покачала головой. — Нам же это никто не докладывает. Знаете у кого спросите? — вдруг оживилась она. — У Дениса Щеглова. Он это точно знает!
— Щеглов? — переспросила я. — А почему именно Щеглов точно знает? Он же заместитель главного инженера по чему-то там.
— По эксплуатационной части, — подсказала Наташа Шутова. — Только это все ничего не значит. Все поставки нефти по железной дороге через его руки проходят, это все на нашем заводе знают. Собственно, это обязанность Щеглова, не гласная, скажем так, но фактическая: нефть на Северном Кавказе для нашего завода добывать. То есть не то что он сам из скважин ее качает…
— Так, понятно, — сказала я. — В советские времена это называлось снабженец.
— Вот именно! — подтвердила Наташа Шутова.
— И как часто он в Чечню ездит? — спросил Валера Гурьев.
— Конкретно в Чечню — не знаю. А вообще туда, на юг, — постоянно, чуть ли не каждый месяц.
Мы с Валерой недоумевающе переглядывались: получалось очень даже интересно.
— Слушайте, Наташа, — сказала я. — А что он вообще за человек, этот Щеглов?
— Ну, не знаю, — на ее лице возникла презрительная гримаса. — Бабник он страшный, весь завод про это знает, а так… работник хороший.
— А я заметила, что Валерия Дмитриевна на него как-то плохо смотрит, — не удержалась я.
— С Валерией Дмитриевной у него личные проблемы, — сказала Наташа. — По заводу всякие сплетни ходили… Как хотите, но я не буду вам их пересказывать.
— Значит, только личные, — подытожил Валера. — А производственные проблемы в их отношениях были?
— Производственные — нет. Он считается одним из лучших работников у нас на заводе. Вы же его видели! — воскликнула аппаратчица. — Он же вас в тот день по заводу водил!
— Водил, — согласилась я. — И не только в тот день, но еще и на следующий… Вот что мне еще скажите, Наташа! — обратилась я к ней. — Вы не в курсе, сернистый ангидрид и азотная кислота на крекинг-заводе для чего-нибудь используются?
— Сернистый — что? — переспросила аппаратчица немного ошалело.
— Так, ясно! — сказал с ухмылкой Валера. — Дальше можно не спрашивать.
— Нет, вы знаете, какую-то химию мы используем для разных технологических процессов, — заверила меня аппаратчица. — Но вот то, что вы сказали, я впервые в жизни слышу. Этого у нас на заводе нет.
— А на «Нитроне»? — переспросил Валера.
— Ну, на «Нитроне» не знаю, там все, что угодно, может быть. А почему вы спрашиваете?
— Да так, — отозвался Гурьев. — Учимся ловить рыбку в мутной воде.
И он посмотрел на меня вопросительно, как бы приглашая в свою очередь тоже приставать с вопросами к аппаратчице Наташе. Я решила именно так и сделать.
— Скажите, Наташа, а у Щеглова с покойным Венглером какие были отношения?
— Да нормальные. — Наташа посмотрела на меня несколько удивленно.
— Позавчера я слышала, как Щеглов обвинял Венглера в том, что тот ворует и продает налево авиационный керосин, — сказала я. — Как, по-вашему, это правда?
— Сергей Викторович? — воскликнула аппаратчица. — Воровал керосин? Да ну, что вы, бред какой-то! Сергей Викторович на весь завод славился своей принципиальностью.
— Да, — сказала я не без иронии. — Про то, как он заправлялся на заправке, я уже знаю.
— Серьезно? Ну а тогда что же я могу вам еще рассказать?
— Помнится, позавчера Щеглов был с Сергеем Викторовичем не очень вежлив, — заметила я.
— Ах, это, — аппаратчица улыбнулась. — Так Денис всех подначивает, такой уж у него характер.