Андрей хотел было что-то возразить, но потом передумал и, захлопнув за собой дверь, смелыми шагами преодолел путь к операционному столу. Не в последнюю очередь именно из-за нее, — Юлии — уж больно ему не хотелось выглядеть в ее глазах спасовавшим малолеткой.
А то глядишь еще, не дай Бог, подумает, что испугался! А кого тут бояться-то? — успокаивал он себя. — Видели чего и пострашней. Подумаешь, толстяк в брезентовом переднике, забрызганном какой-то бордовой жидкостью… Вот, черт… похоже на засохшую кровь.
— Чего грустный такой? — сморщил лицо Михалыч. — Не стесняйся, чувствуй себя как дома.
Андрей замешкался. От каждого его слова веяло какой-то погребной затхлостью. Доверять себя такому типу — все равно, что доверять собранной ребенком гранате. Но, тем не менее, он послушно прошел к операционному столу и, не раздеваясь, забрался на него.
Юлия приспела беззвучно, как тень. Избегая встречаться с ним взглядами, нацепила ему на руки чуть повыше запястий кожаные ремни и потуже затянула, так, чтобы он пошевелить мог бы разве что пальцами.
— У меня мать тоже врач, — не зная зачем, сообщил он подошедшему Михалычу. — Она в больнице работает… Хирург… она…
Толстяк хмыкнул.
— А кто тебе сказал, что я — врач? — он опустил руку в прихваченное с собой ведро и прежде, чем до Андрея дошло, каким способом его будут «лечить», вытащил зеленоватое, слизкое существо. Он закричал в тот же миг, но отвратительные щупальца мгновенно обхватили Андрея за шею и все его тело будто сковал паралич. Он закричал еще сильнее, когда мокрое мягкое тело полностью обволокло ему лицо, втянуло в себя, как жадная вагина, и теперь вместо крика из его гортани вырывалось лишь гулкое хрипение, будто с глубины заиленного озера.
Он дергался, извиваясь, секунд десять, а потом стих.
К тому времени возле него уже давно никого не было: Михалыч, прихватив с собой ведро, грузно перекатываясь с ноги на ногу, вышел из отсека, а Юлия, чуть прибавив звуку в магнитофоне, запустив вспотевшие руки себе под одежду и закатив от удовольствия глаза, кивнула пару раз в ритм музыке и скрылась за ширмой.
* * *
Держась одной рукой за руль, а другой разглаживая перед собой карту, Крысолов пальцем прокладывал путь по красной линии, обозначающей магистраль республиканского назначения Е-40, которая должна была привести их к Харькову. Вот они проехали деревеньку Новояровку с пригорюнившимися у дороги домиками, вот уже слева появились сухие заросли бывшего фруктового сада, вот должны показаться длинные ряды столбов для выращивания хмеля. Но отслеживать местонахождение экспедиции с каждой секундой становилось труднее — на дороге все чаще встречались преграждения в виде опрокинутых грузовиков, сбившихся в кучу легковушек и… о, прими Господи души невинно убиенных! — автобусов с заржавевшими знаками, на которых были изображены бегущие дети…
Дорога становилась неимоверно сложной. Последние километры дались ему с большим трудом — маневрирование большим тягачом в условиях загромождения автострады сотнями брошенных машин, было задачей не из легких. Эта ночь теперь казалась ему самой длинной, а пройденное расстояние — самым коротким. Он догадывался о причине, по которой на всей ширине дороги оставалось так много машин, столкнувшихся или просто опрокинутых, словно с целью преградить движение, но силился о том не думать. Впервые за последние пару часов Кирилл Валериевич засомневался в правильности принятого решения.
Может, все же не этой дорогой нужно было ехать? Может, лучше было бы проселком? Там хоть и полотно поуже, но ведь и напряга такого не должно быть. Проселочные дороги не были загружены никогда, за исключением тех редких случаев, когда магистраль перекрывали в каком-то месте для дорожных работ или когда похоронная церемония тянулась за безвременно усопшим, создавая за собой многокилометровую пробку. Все ведь остальное время она была пуста, как улицы маленького городка в предрассветное время.
Эх, сглупил я, сглупил, — изводил себя Крысолов. — Надо было хоть «Разведчика» послать вперед, что ли…
Начальник экспедиции принялся лихорадочно разрабатывать варианты дальнейшего развития событий. Что он сможет предпринять, если за следующим поворотом трасса будет забита так, что проехать больше не будет возможности? Если исходить из особенностей практики последних лет, варианта есть три.
Уподобляясь ледоколу, вонзиться в препятствие и вжать в пол гашетку газа — вариант номер один. Самый надежный, поскольку раздвинуть истлевшие остовы легковушек не велика проблема для такого крепыша как «Чистильщик». С другой же стороны, все зависит от их количества и плотности, а потому использовать этот вариант стоит, лишь зная наверняка, что слой преграждения позволит машине сквозь него проломиться. Иначе можно навсегда застрять где-то посередине, упершись в многокилометровый затор… Так что помимо всего прочего, это еще и самый надежный способ потерять машину.
Вариант номер два — объезд по обочине. Обычно, это нормальное решение — если обочина более-менее ровна и отсутствует лесополоса, по ней можно было двигаться довольно длительное время без особого ущерба для психики и техники. Но в том месте, как назло, дорожное полотно шло по возвышению, и отнюдь не пологий переход от магистрали к обочине имел никак не меньше двух метров высоты. Машины могли бы дерзнуть спуститься, но риск перевернуть прицепы зашкаливал за сто процентов. К тому же обочина сразу за плантацией хмеля когда-то была полем, и после прошедшего дождя многотоннажные фуры могли в ней завязнуть. Риск огромный: до утра — Крысолов вскинул рукой, так чтоб свободно болтающиеся на ремешке часы повернулись к нему циферблатом — около двух с половиной часов. Пока «Бессонница» всех вытащит — это при условии, что будет возможность куда вытащить — пройдет никак не меньше часа… А местность, где можно будет упрятать машины от солнца, судя по карте, в двадцати километрах, в ближайшем районном центре — Яготине. Но с той скоростью, что они продвигались в последнее время, на это могло бы уйти много времени.
Поэтому остается третий вариант — попробовать развернуть машины здесь и сейчас. Вернуться в ближайший городок, который они только что проехали — Березань — найти в нем место, где можно было бы пристроить машины, переждать день, а завтра вечером для рекогносцировки сначала выслать «Разведчик», а уж потом проверенным путем выдвигать экспедицию.
Глупо, как же это все глупо! — мысленно ударил себя Крысолов по лбу. — И поздно, ведь чтобы сейчас развернуть «Монстра» нужно или расчищать всю ширину дороги или отцеплять базы, а это все время, время, драгоценнейшее время.
Он все еще водил пальцем по карте, не замечая, что рука его уже не просто дрожит — она шелестит как те ленточки в вентиляционных шахтах, что он ради потехи в детстве цеплял к решеткам вентилятора. Лоб покрылся испариной.
— Может, я поведу? — обеспокоено наклонился к нему Секач, видимо, заметив что-то неладное в поведении своего друга и бессменного напарника.
— Да нет, все нормально. Отдыхай пока.
— Кирилл, — нахмурил лицо Секач.