Лек вынул из кармана предусмотрительно прихваченный из «Разведчика» фонарик, включил, пошарил круглым пятном света по покрытым зеленоватыми плесневелыми пятнами белым стенам и поймал себя на нелепой мысли, что коридор кажется ему чересчур длинным и темным, как для небольшого кафе. Возможно, при дневном освещении он не казался бы ему таким длинным, но в густой темноте, неохотно расступающейся перед лучом фонаря, коридор выглядел как укрытский тоннель. Странным показалось Леку и то, что вдоль него не было ни одной двери — вообще ничего, пустые стены и всего пара искусственных растений в кашпо. И если бы в шагах десяти впереди, он не упирался бы в коридор, идущий перпендикулярно, можно было и вправду подумать, что он ведет в кроличью нору.
Освещая потемневшие, желтые коридорных обои, Лек беззвучно ступал по мягкому ковру, стараясь думать о чем-то приятном. О девушке, с которой он познакомился в прошлый четверг в клубе «Нуклид» — как ж то ее звали, черт?!! — или о своем последнем дне рождения, когда он с друзьями напились до свинячего визга, а дежурный патруль поймал их и упек в карцер… Но пройдя всего лишь полпути, Лек остановился и понял, что воспоминания не действуют — едва только свет от подвешенного на держатель для фужеров светильника перестал падать на стены и темнота сомкнулась у Лека за спиной, искать туалет ему совсем перехотелось. Даже выпитое спиртное просочилось сквозь него, как сквозь марлю, не оставив и тени от былой уверенности в себе. Говоря на чистоту, он даже подумывал о возврате обратно к стойке, ощутив как спина начинает медленно покрываться инеем, но тут же пристыдил себя, обвинив в малодушии и представив насмехающуюся физиономию Крысолова.
Протер закрывающую пустую глазницу резиновую заглушку, будто это могло ему чем-то помочь, и решительно преодолел остаток коридора в несколько больших, уверенных шагов. Осмотревшись, он нашел то, что искал — к стене была приколочена табличка с надписью «Туалет» и стрелочкой, указывающей направо.
Облегченно вздохнув, будто если бы там не было бы туалета, то ему пришлось бы умереть от разрыва мочевого пузыря, Лек ступил на перпендикулярный коридор и осторожно перевел влево свет фонаря. Заглянул в зал без дверей, где стояли большие металлические столы, секции с посудой и столовыми принадлежностями, а в конце было несколько больших проржавелых холодильников. Потом быстро переметнул луч фонаря вправо и осветил уходящий вдаль коридор с несколькими дверями по одну сторону, и одной по другую. Присмотрелся. Судя по табличкам на дверях с левой стороны, там располагались кладовая и подсобка. На той же, что была единственной справа, слегка приоткрытой, поблескивала золотистая табличка «Заведующий».
Ступая тихо, как кошка, Лек подошел к ней и, легонечко прикоснувшись к ней пальцами, толкнул. Старые петли поддавались неохотно, и ему пришлось удвоить силу. Он не понимал, откуда у него взялось это желание, посмотреть, что там — в кабинете заведующего — но едва дверь отворилась на четверть, как это желание быстро перетекло в другое — делать отсюда ко всем чертям ноги, и если уж воспитание не позволяет ему помочиться в углу, то сделать это в освободившуюся от коньяка бутылку. Но только не искать эти чертовы писсуары!
В небольшом, скромно обставленном кое-какой мебелью квадратном кабинете без окон, за столом в кресле сидел человек, одетый в черный деловой костюм с галстуком, из-под которого проглядывала посеревшая рубашка и завязанный на широкий узел галстук. Это был не скелет тридцатилетней давности, обтянутый словно пергаментом, сохранившим сходство с живым человеком, а именно человек. Возможно, не совсем живой, поскольку бледная кожа, кое-где запятнанная синевато-коричневыми неровными кругами и загрубелые пальцы указывали на давно наступившую фазу трупной окоченелости, но даже если и так, то умер он не далее, как на прошлой неделе. Его голова была откинута назад, и если бы не абрис угловатого подбородка, поросшего густой, черной щетиной, можно было бы подумать, что у этого человека нет головы вовсе. Одна рука у него лежала на столе, зажав скомканный лист бумаги, вторая же безвольно свисала, и первая трезвая мысль, проскочившая в сознании Лека, звучала примерно так: «В той руке он держит пистолет».
Ища хоть какие-нибудь подсказки, он перевел дрожащий луч света на стену позади него и уверился в своей догадке — забрызганную кровью стену все еще усыпали отвратительными грязно-белыми прыщами засохшие ошметки мозгов.
Внезапный, резкий лязг со стороны кухни заставил Лека вздрогнуть и отпрянуть от двери, вскинув фонарем и вмиг направив его свет в сторону кухни. Не сразу он увидел перемену, поначалу выискивая глазами что-то огромное и клыкастое, что могло бы представлять для него угрозу, и потом увидел на полу, покачивающийся со стороны в сторону, как шхуна на волнах, друшлаг. А на столе — промышляющую промеж рядов сложенной посуды, напоминающей городские многоэтажки, крысу, поспешившую убраться восвояси едва только луч фонаря скользнул по ней.
— Лек, у тебя там все в порядке? — послышался приглушенный голос Крысолова.
Он стоял, отдыхиваясь, словно только что пробежал спринт, и не мог поначалу выдавить из себя ни звука. Ему показалось, что вместо ответа, сейчас наружу из его недр вырвется дикий вопль. Все, что накопилось в нем за сегодняшний день, начиная падением с крыши «форта» в рассветный час, минуя общение с призраками на Яготинском вокзале, и заканчивая (а заканчивая ли?) трупом заведующего в кафе, требовало немедленной разгрузки. Закричать — было самым действенным способом разрядиться хоть немного, но Лек сумел найти в себе силы не делать этого.
Почему-то вспомнилась поговорка о том, что если вдруг покажется, что дела идут вон из рук плохо, не следует забывать, что они могут идти еще хуже. Основного состава экспедиции все еще не было, а потому ожидать можно было еще чего угодно. Тоннельный призрак из химсклада военной лаборатории все еще не отпускал его, и Лек из последних сил поборол в себе желание пальнуть по крысе или хотя бы в то место, где она только что была.
— Лек?
— Да, — каким-то хриплым, писклявым, совсем не своим голосом наконец ответил он. — Все нормально.
— Ты там не бушуй, малой, — донесся сначала голос Секача, дополненный хрипловатым Крысоловом: — И не вступай с унитазами в бой, сынок.
Со стороны барной стойки послышался тихий, двухголосый смех.
Лек, осознав, что все это время находится боком к сидящему за столом, спрятанному в темноте трупу, вдруг вздрогнул весь от мысли, что костлявые руки того тянутся к нему, и переметнул луч фонаря обратно в кабинет с такой скоростью, что едва не миновал дверной проем.
К счастью, тело человека по-прежнему находилось в кресле, голова все так же была запрокинута назад, и Лек, набравшись храбрости, сделал короткий шаг, ступив на зеленый ковролин. Затаив дыхание, он перетянул с плеча винтовку, сам не понимая зачем ему целиться в мертвое тело, и подошел к заваленному разнообразным мусором, начиная от шелестящих упаковок от полуфабрикатной еды и заканчивая канцелярскими принадлежностями, стола. Головы человека все еще не было видно, она была слишком неестественно запрокинута назад, но вблизи Лек сумел получше рассмотреть его костюм — велюровый, дорогой, качественный, к правому лацкану приколот маленький значок с изображением трезубца, поблекшая белая рубашка на воротнике. Человек выглядел нарядно, будто готовился к отправке на тот свет… или просто шел в ресторан?