А до свободы всего-то один удар меча и два удара пятками.
– Головой-ой-ой! – плаксиво выл старый конюх, окончательно утративший способность соображать. – Отвечаю-у-у!
И отцепляться по доброй воле не собирался.
– Считай, уже ответил! – процедил Дипольд.
Взмах трофейного клинка. И голова – как лопнувшая тыква. Старик выпустил недоуздок. Рухнул как подкошенный. Вывалил мозги под копыта гнедого.
Конь попятился. Шарахнулся было в сторону.
– Ку-у-уда!
Дипольд что было сил саданул пятками по мокрым лошадиным бокам. Поддал шенкелями.
– Пшел!
Жеребец дернулся. Всхрапнул. Прянул ушами. И – через конюха. И – помчал. И – понес. Туда, куда гнал всадник. К ближайшему лесу.
Сзади, на стенах замка, часто загремели ручницы. Из бойниц, из-за каменных зубцов ударили арбалеты.
«Господи, убереги!» – взмолился Дипольд.
Короткие болты летели вслед за беглецом. Но все они вонзались в землю слишком далеко от цели. Куда унеслись свинцовые кругляши-бондоки, выплюнутые хандканнонами, и вовсе не понять.
Мимо куда-то унеслись.
Мимо! Мимо! Мимо!
Все – мимо!
Совсем уж ни к чему бухнула крепостная бомбарда – орудие вовсе не предназначенное для стрельбы по одиночной мишени.
Тоже – ми-мо!
Господь уберег.
Спас!
Помог!
Сохранил!
Господь свое дело сделал. А теперь – дело за ним, за Дипольдом Славным. И Дипольд делал все, что от него зависело.
Стрельба и без того подстегнула разгоряченного гнедого, но гейнский пфальцграф все погонял и погонял коня. Пятками – в бока. Криком – в уши. Беглец не щадил гнедка, и каждое мгновение удаляло его от зловещей громады оберландского замка на длину конского скока.
Крепость за спиной Дипольда все сильнее и гуще окутывалась туманом – от пожара в подвале, от магических испарений в замковых мастераториях, от порохового дыма на боевых площадках… Только главная башня-донжон с развевающимся над крышей полотнищем – серебряный оберландский змей на синем фоне – возвышалась над клубящимися облаками, словно незыблемая твердь во взволнованном море. И даже разноцветные струйки колдовского дыма, уходящие вертикально вверх, сейчас ее не заслоняли.
Будто специально раздвинутые чьей-то незримой рукой.
…Маркграф Альфред Оберландский и прагсбургский магиер Лебиус Марагалиус наблюдали за Дипольдом Славным из верхних бойниц донжона.
– Все прошло как должно? – властитель Верхней Марки задал вопрос, не сочтя нужным оборачиваться к собеседнику.
– О да, ваша светлость! – Лебиус отступил от бойницы и склонил капюшон. – Даже лучше, чем я предполагал.
У ног магиера стояла птичья клетка размером чуть больше турнирной кирасы и приблизительно той же формы. Клетку закрывала черная ткань. Позади Лебиуса, на расстоянии удара, напряженно замерли двое вооруженных воинов с обнаженными мечами. Неусыпная стража и почетный караул. Но стража все же – в первую очередь.
– Люди, которых вы любезно предоставили в мое распоряжение, выполнили все, что от них требовалось, – продолжал магиер. – Они великолепно справились со своей ролью. Загнали Дипольда куда следовало, кричали, что требовалось, под дверью мастератории, натолкнули пфальцграфа на нужные мысли. Правда…
– Что?
– Мне стоило немалых трудов убедить ваших воинов в том, что специально подготовленная для побега малая магилабор-зала над темницей совершенно безопасна и что вредоносной магии в ней нет ни капли.
– Вот как? – маркграф поднял бровь. – Немалых трудов, говоришь?
– Они не хотели ломать дверь, ваша светлость. Боялись…
– О да, здесь многие боятся твоих колдовских нор, – криво усмехнулся Альфред Оберландский. – Но тебя самого в моем замке все-таки опасаются больше.
Магиер пожал плечами:
– Может быть, только потому мне и удалось заставить ваших людей рубить дверь мастератории.
– Может быть, может быть… – Змеиный граф не отрывал взгляда от бойницы. – А знаешь, Лебиус… Я вот о чем подумал. Как по-твоему, кого мои люди все же боятся больше – тебя или меня?
– Вас, конечно, – без раздумий и колебаний ответил прагсбуржец. – Ибо пред вашим гневом трепещу и я тоже.
– С твоей стороны это очень разумно. Ты трепещи-трепещи, колдун. Потому что если ты хоть в чем-то ошибся с Дипольдом, гнев мой будет поистине страшен.
Слова эти были сказаны тихо, спокойно, почти дружелюбно, но прозвучали тем не менее весьма зловеще. Магиерский капюшон с двумя прорезями для глаз чуть заметно колыхнулся:
– Я уверяю вас, господин маркграф, скоро Дипольд вернется. И приведет на убой уйму народа. И это будет только начало.
– Что ж, надеюсь, так и случится, Лебиус. В противном случае тебе придется ответить за бегство ценного пленника. И прочие м-м-м… потери.
– Это вынужденные расходы, ваша светлость, – торопливо вставил Лебиус.
– Понимаю… Но, кстати, много ли мы потеряли?
– Гораздо меньше, чем вскоре приобретем. Потери незначительные.
– Ну, положим, об этом судить не тебе. От тебя же сейчас требуется просто подвести общий итог. И постарайся ничего не забыть. Итак, наши потери, колдун?
Магиер начал перечислять тихим и бесцветным голосом:
– Оборудование малой магилабор-залы, два моих помощника, приставленных к нему, сырой гомункулусный материал…
– Ну-ну, – подбодрил маркграф. – Дальше.
– Дочь нидербургского бургграфа. Герда была временной матерью-хранительницей гомункулуса.
– Еще?
– Три стражника, охранявшие темницу, – самые никчемные пьянчуги, как вы и просили, специально опоенные особым зельем до полубесчувственного состояния. Думаю, Дипольд справился с ними быстро и без особого труда.
– Продолжай…
– Остландские послы. Этот, с вареным лицом… Мартин. Ну, и прочие узники. Дипольд вспыльчив и горяч, однако я и предположить не мог, что он удушит дымом весь подвал. Честно сказать, это было неожиданностью. Впрочем, тем лучше…
– Еще конюх, – бесстрастно закончил подсчет Альфред Оберландский. – Бедный старик… Видишь, Лебиус, Дипольд и его не пожалел. Ладно, все это поправимо. Коня вот жаль.
– Что? – не понял магиер.
– Коня. – Альфред Чернокнижник по-прежнему не отводил глаз от узкого окна. – Ты только полюбуйся, как он скачет! Летит, а не скачет! Смотри, Лебиус, я ведь тебе доверился. И, считай, подарил Дипольду одного из лучших моих жеребцов. Если ДЕЛО сорвется, если твой ПЛАН не сработает, ты ответишь мне и за этого чистокровного скакуна, колдун. За него – в первую очередь.