— Как ее звали? Чем ей нравилось заниматься?
Ради Джоузи он попытался вспомнить, несмотря на боль.
— Ее звали Ребекка. Я всегда звал ее Бек, а остальные — Бекки.
— Мне всегда нравилось это имя. — Джоузи заслонила глаза рукой — свет резал ей глаза. — Можешь зажечь ночник?
Кент выключил основной свет, зажег ночник, и комнату залил теплый свет. Джоузи похлопала по кровати возле себя, на ее губах появилась нежная улыбка. Но Кент сел на стул. Он боялся приближаться к Джоузи, потому что не доверял себе. За окнами было темно, и благодаря этой комнате и этой женщине он забыл, где находится. Если бы он обладал живым воображением, то назвал бы домик Джоузи пещерой Аладдина, где сбываются волшебные сказки.
Только вот он слишком стар, чтобы верить в волшебные сказки.
— Бекки была женственной или девчонкой-сорванцом?
Кент рассмеялся.
— На людях она вела себя тише воды ниже травы. Но когда никто не видел, она пыталась превзойти меня в грубости.
Джоузи широко улыбнулась.
— У нее получалось?
— Ничего не получалось. — Он тоже широко улыбнулся. — Она была на два года младше и ненамного крупнее тебя.
— Чем ей нравилось заниматься?
Он рассказал ей, что Бек любила плавать под парусами и жить не могла без засахаренного имбиря. А также о том, что, когда ей было пятнадцать, она покрасила волосы в густой фиолетовый цвет, и они все Рождество называли ее «мисс Слива». И чем больше он говорил, тем легче ему становилось.
— Я тебе завидую, — вздохнула Джоузи. — Конечно, не тому, что ты потерял Бекки.
Ему стало грустно, но это чувство не было тяжелым.
— Я завидую вашим отношениям.
Он кивнул.
— У тебя с братьями другие отношения?
— Они старше меня па десять с лишним лет. Мы росли не вместе. Они — дети моего отца от первого брака.
Внезапно Кент ясно увидел всю картину. Он подозревал, что Марти и Фрэнк обижены на свою младшую сводную сестру и завидуют ей.
— Их жизнь была тяжелее, чем у меня. Они росли с матерью, а у нее был суровый характер.
— Это не твоя вина.
— Нет, но я хочу добиться с ними взаимопонимания. Я обещала папе, что попытаюсь. Так ты говорил с Марти?
— Я оставил сообщение на автоответчике.
— Не сегодня вечером, а раньше.
Ему не хотелось ее расстраивать, но не хотелось и лгать.
Ей следует остерегаться Марти и Фрэнка.
— Он сказал, у него много работы и ему будет трудно приехать раньше следующего вторника.
— О!
У Джоузи был такой вид, что ему захотелось ударить Марти.
— Они так заняты, — вздохнула она. — По-моему, они прячутся за своей работой. По-моему, они боятся меня любить.
— Что за ерунда?
— Я бы сказала, эта их ерунда напоминает твою, Кент.
Он вскочил на ноги и потер затылок.
— Уже поздно. Тебе пора отдохнуть.
— Трусишка, — пробормотала она.
— Спокойной ночи, Джоузи.
— Спокойной ночи, Кент.
Ему захотелось поцеловать ее в лоб, но он удержался. Возвращаясь домой, он вспоминал ее насмешку, и она не давала ему заснуть.
В пятницу днем, после того как ушел Клэнси, Джоузи в конце концов надоело глядеть на четыре стены. Сегодня утром она всерьез поругалась с Кентом. Внезапно ей захотелось снять пижаму и одеться как обычно. У нее ничего не вышло, так она была слаба. Завернувшись в одеяло, Джоузи сложила легкий складной стул, отнесла на веранду и повалилась на него, тяжело дыша.
Она съежилась, когда вспомнила, что именно кричала Кенту. Она назвала его тираном. И чрезмерно любопытным. Джоузи до сих пор не могла поверить — неужели она так сказала?
Он смеялся над ней, и ей хотелось затопать ногами — а это почти невозможно сделать, когда ты прикована к постели.
Джоузи сомневалась, что теперь он относился к ней как к женщине.
Он перестал ее желать, и ей хотелось узнать, почему. Хотя, может, он не так уж сильно ее и желал. Она не в его вкусе, не так ли? Кент отдалялся от нее. И она не знала, как его остановить.
Если ему хочется отдалиться, это его дело. Ведь она собиралась разработать план на оставшуюся ей жизнь?
Марти и Фрэнк будут ждать от нее ответа. Она представила себе, как они насупят брови и будут нетерпеливо постукивать ногами.
Джоузи нахмурилась. Она хотела, чтобы их отношения стали более близкими, но им незачем думать, что они могут ее запугать.
— Черт возьми! Ты все еще жаждешь крови?
Джоузи вздрогнула.
Кент.
— Все еще представляешь, как спустишь с меня шкуру после нашей утренней ссоры? — Он широко улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.
— Нет, хотя я съеживаюсь каждый раз, когда вспоминаю, как назвала тебя чрезмерно любопытным.
Кент уселся на ступеньку.
— Не расстраивайся. Ты меня раскусила. Я жду, когда ты снова наденешь ту прелестную пижаму. Мне становится жарко, когда я представляю, как снимаю ее с тебя.
Джоузи задыхалась. Кент отшатнулся, словно не мог поверить, что все это сказал.
Он тихо выругался, вскочил и отошел на несколько футов.
Он всегда носил джинсы и футболку или рубашку из шамбре с длинными рукавами. Джоузи никак не могла решить, в чем он выглядит лучше. Когда она видела его в джинсах, у нее учащался пульс.
Облегающие футболки выгодно подчеркивали его плечи и руки. Но благодаря полинявшей синей рубашке из шамбре синий цвет его глаз казался еще ярче. Заглядывая в них, Джоузи фантазировала, как она займется с Кентом любовью долгим и неспешным летним днем.
О, кого она дурачит? Она все равно принялась бы фантазировать, что бы он ни надел.
Кент повернулся к ней, и она увидела — он старается не хмуриться.
— Извини. Тебе лучше забыть о моих словах. Мы уже решили, это было бы неразумно.
Решили? Когда?
— Я устала от разумного.
Его глаза потемнели, потом он улыбнулся.
— Как бы то ни было, Джоузефин Питерсон, ты физически не способна заниматься любовью. Кроме того, это противоречит предписаниям врача.
Джоузи знала — он прав.
И все же перед ее мысленным взором всплыли несколько соблазнительных картин. Но она попыталась их отогнать, чтобы они не могли ее мучить.
Кент снова уселся на ступеньку.
— Скажи мне, почему ты так свирепо смотрела на этот великолепный вид? Как будто собиралась причинить ему вред.