Два миллиона долларов — для него это капля в море? Ну и насколько же он тогда богат?
Он положил, наконец, пакет с продуктами на стол, сбросил пиджак и повесил его на спинку стула. Потом закатал рукава рубашки, обнажив сильные жилистые руки.
Что он делает?
— Ты чего это раздеваешься на моей кухне?
— Собираюсь помогать тебе готовить.
— Мне не нужна помощь — больше не нужна.
Благодаря отцу она сумела стать приличной кухаркой. Она во всем привыкла доходить до самой сути, доводить любое дело до конца, даже в мелочах.
— Придется смириться с этим, хочешь ты того или нет.
С этими словами Лукас открыл дверцу холодильника. Не найдя на ближних полках необходимого, он поискал в глубине, пока наконец не нашел то, что нужно.
Возмутительно: он роется в ее холодильнике, даже не спросив разрешения!
— Как ты смеешь врываться в чужую квартиру и так запросто командовать!
— Ну уж ничего не поделаешь.
— Что же, будьте как дома у меня на кухне, — саркастично процедила она, с ненавистью глядя на него.
— У тебя есть красное вино?
— Я не пью.
Взгляд его голубых глаз чуть не пронзил ее.
— А в прессе говорят наоборот.
Краска залила ее лицо и шею. Да уж, те помпезные вечеринки, которые она устраивала в течение последних лет, были известны далеко за пределами родного города. Правда теперь вынужденное одиночество лишило ее удовольствия веселиться.
— Все это время я таким образом пыталась забыть своего погибшего мужа и ребенка.
— Хочешь сказать, что все эти одиннадцать лет ты горевала?! — Недоверие его было искренним.
Она расправила плечи и фыркнула:
— Ну что ты. У меня были дела и поважнее.
Надя не собиралась говорить ему всю правду. Между тем он взял кастрюлю, поставил ее на плиту и включил конфорку. Пока вода закипала, он поискал в шкафчиках нужные продукты, нашел соль и оливковое масло, сразу же отмерив на глаз нужное количество.
Надя, недоверчиво следившая за его манипуляциями, схватила поваренную книгу и быстро пробежала глазами рекомендации к рецепту.
— Откуда ты знаешь, сколько надо масла?
— Ты забыла, что я вырос в бедной семье и мне частенько приходилось помогать по хозяйству. В том числе и готовить.
Да… Разве можно забыть о том, как тепло и трогательно относились друг к другу в семье Стоунов! Надя всегда с горечью сравнила ее со своими домочадцами, между которыми царили холод и сдержанность. Из-за отца она так и не стала своей в семье Лукаса.
Впрочем, оба они негодяи.
— Как поживают твои?
— Отлично, — он подошел к столу, на котором лежала разделочная доска и приготовленный для орехов острый нож. Он ловко вскрыл пакет, высыпал ядра на белую поверхность и короткими точными движениями начал крошить их. Она невольно залюбовалась его работой и с досадой поймала себя на мысли, что так же красиво, как он, сделать это не смогла бы.
— Наверняка они думают обо мне черт-те что, — печально проговорила Надя.
— Они изменят свое мнение, когда я им все расскажу, — ободряюще улыбнулся он.
А она-то еще недоумевала, почему же после несчастного случая Стоуны не звонили ей и не заходили! Оказалось — все проще некуда. Если ей и хотелось изменить их мнение относительно ее, то Лукас тут ни при чем. Придет время, и она, наконец, вышвырнет его из своей жизни. Но они — другое дело.
Лукас продолжал терпеливо возиться с орехами.
— Эй, ты не взвесил их! Откуда ты знаешь, сколько нужно?
— Опыт богатый.
Да, так было всегда. Когда они только встретились, у него уже было гораздо больше опыта, чем у нее. И этот контраст между его простой, но в принципе трудной жизнью, и ее — богемной зачаровывал и интриговал Надю.
Впрочем, нет в нем ничего необычного. И нечего забивать себе голову разными глупостями.
— А что было с тобой после аварии? После того, как ты выздоровел?
— Твой отец устроил меня в Денверский реабилитационный центр. Мы переехали туда всей семьей, а он перевел средства на мой счет. Пока я был прикован к инвалидному креслу, то все свое время тратил на обучение. Мы с сестрами успешно поступили в колледжи из-за хорошей успеваемости платили гораздо меньше других студентов. Оставшийся капитал было решено вложить в бизнес.
— Неужели?
— Оказалось, что я неплохо считаю. — С этими словами он помешал соус. — Вода кипит. Ну, а теперь покажи, чему ты научилась.
Не желая отвечать, она молча собралась доказать свое умение, потому что в его голосе явно прозвучал вызов. Правда, для начала пришлось дочитать рецепт до конца, чтобы не ошибиться, на всякий случай. Она не вынесет его ироничных комментариев и снисходительных поучений. Как это всегда делал отец. Набрав побольше воздуху в легкие, Надя начала старательно выдавливать пасту в воду.
— Охранники говорят, что ты редко выходишь. Почему бы это?
Она резко развернулась. Так он следил за ней?
— Ну, я никого здесь не знаю.
— Меня знаешь. Я покажу тебе город. Если у тебя куча свободного времени, ты непременно должна увидеть сады.
— Сады — это по твоей части.
Впрочем, она лукавила. В свое время он научил ее понимать красоту природы и любить цветы и деревья, и она даже начала кое в чем разбираться. Они частенько ходили в оранжереи и парки, и он показывал и рассказывал ей о том, что ландшафтный дизайн и садоводство — это целое искусство. Ах, как это было давно!
— Ну… сейчас самое жаркое время года. И… я не хочу гулять на улице. Особенно с тобой.
— Раньше жара тебя не смущала.
Он произнес это напевным интимным голосом, имея в виду не только температуру на улице, но и накал былых страстей в их отношениях.
Она суетливо начала перебирать лежавшие на столе вещи.
— Ты до сих пор занимаешься ландшафтами?
— Теперь я бизнесмен…
— Но… почему?
У Лукаса на скулах заиграли желваки.
— Ну, просто когда я был в инвалидном кресле, то не был уверен, что смогу встать. А обездвиженный человек не может заниматься садоводством, зато вполне способен руководить другими.
Запищал таймер. Она повернулась к кастрюле и выключила газ. Потом вынула тарелки и накрыла на стол.
Удивительный аромат поплыл по кухне.
— И когда же ты снова начал ходить?
— Через год и пару месяцев, — ответил он, накручивая спагетти на вилку.
Да, тут кто хочешь мог бы отчаяться. Ей вдруг стало грустно и жалко его. Но Надя поспешила себя одернуть: не забудь, он оставил тебя из-за денег. Теперь у тебя никого нет. Ни ребенка, ни мужа, да и память об отце запятнана.