Внезапная догадка заставила его выпрямиться в кресле. Возможно, критическим днем была не пятница, а суббота? В субботу должна была состояться свадьба Симона. Что если таинственный отчет касался Лесли Стиворт?
— Ладно, я приеду, — самому себе показавшимся чужим голосом ответил Даниэль и положил трубку. Затем попытался собраться с мыслями.
Действительно ли он хочет слушать собранную таким образом информацию о чужой жизни. О жизни Лесли? Ни в коем случае. Если окажется, что речь идет о Лесли, он просто прикажет Келтону уничтожить отчет. Симона больше нет, и свадьба не состоится. Личная жизнь Лесли теперь не имеет никакого значения для семьи Винтеров.
Разве что… Что если отчет прольет свет на то, что произошло в тот вечер? Может ли он упустить шанс узнать правду? Предположим, Лесли стало известно, что за ней следят, и она решила сбежать? Судя по сообщенному Келтоном адресу, его агентство располагалось в одном из самых богатых районов города. Симон, определенно, был не единственным его клиентом.
Даниэль невольно улыбнулся — мысль о необходимости действовать, что-то предпринимать доставила ему удовольствие. Он позвонил Брайану и попросил заехать за ним в час пополудни. После встречи с детективом можно будет пообедать в городе. Например, в его любимом китайском ресторанчике. С яичным рулетом он как-нибудь справится.
Но отчет… Даниэль представил, как будет слушать елейный голос мистера Келтона, сообщающего интимные подробности из жизни Лесли, громко выругался и со злостью хлопнул ладонью по столу. Ладно, его совесть может быть спокойна. Он не собирается совать нос в чужую жизнь. Даже в жизнь Лесли. Ему просто нужно хоть ненадолго уехать из этого дома. Возможно, он даже не станет слушать этот чертов отчет, когда приедет к Келтону.
Вполне возможно.
В одиннадцать тридцать уснувшую наконец Лесли разбудил телефонный звонок. Звонили из местного отделения фирмы. Взволнованный голос сообщил, что Брайан Редфорд внезапно почувствовал себя плохо и был отправлен домой с гриппом. Теперь им некого послать за мистером Винтером, как тот просил, — отделение было крошечным, каждый человек на счету, главный же офис компании находился в Сан-Франциско, в двух часах езды. Совершенно растерявшийся секретарь спрашивал у Лесли, что же им теперь делать.
Хороший вопрос, подумала Лесли, глядя настоявший у кровати раскрытый чемодан. В самом деле, что же делать?
Чемодан был совершенно пуст — всю бессонную ночь она провела в размышлениях и так ничего и не упаковала. Что теперь делать? Опять бежать? Бегство от реальности никого еще не спасало, она знала это совершенно точно. Многие годы Лесли помогала отцу убегать от обступавших его со всех сторон проблем, но в конце концов это привело к тому, что она была вынуждена согласиться выйти замуж за циничного шантажиста.
И теперь — опять бежать? Нет! Ускользавшее всю ночь решение наконец пришло. Она любила Даниэля Винтера и не собиралась так легко сдаваться. Впервые Лесли позволила себе задуматься над худшим из возможных исходов. Предположим, что память к Даниэлю так и не вернется. Допустим, что он никогда не вспомнит, что случилось в ту ночь? Что делать ей тогда? Отступить?
Нет! Нет! И нет! Он уже полюбил ее однажды, и она сумеет заставить его полюбить ее вновь.
— Я займусь этим, — решительно сказала она в трубку. — Ни о чем не беспокойтесь. Я сама отвезу Даниэля.
Вначале Лесли ехала очень медленно, все время помня о своем молчаливом пассажире и стараясь, чтобы какой-нибудь резкий поворот не причинил ему излишних страданий. В конце концов это была та же дорога…
— Вообще-то я сделан не из стекла, — неожиданно произнес Даниэль. — Ты можешь ехать быстрее, чем пять миль в час, и не опасаться что-нибудь разбить.
Оглянувшись, она была удивлена: на губах Даниэля играла ироничная улыбка. Он впервые заговорил с ней, впервые улыбнулся после того, как…
— Извини, — сказала она и послушно нажала акселератор.
В первую минуту Лесли испугалась, что Даниэль вообще откажется ехать. Услышав о болезни Брайана, он пришел в неописуемое волнение и объявил, что отменяет встречу. Понадобилась вся ее вновь обретенная решимость, чтобы убедить его в том, что она тоже является служащей компании и должна отрабатывать свое жалованье.
Подумав немного, Даниэль сдался.
— Я собираюсь встретиться с мистером Келтоном, — с вызовом сообщил он, хотя имя это ничего Лесли не говорило. — Я не знаю, как долго это продлится, У него для меня важная информация.
— Хорошо, а я тем временем займусь бумагами мистера Хаггерти, — сказала Лесли, удивленная странной интонацией, звучавшей в его голосе, и вновь пожалела о том, что глаза Даниэля скрывают бинты. Очень трудно судить о настроении человека только по голосу и выражению лица.
Теперь, в машине, ободренная этой полуулыбкой, Лесли решила попытаться завести разговор. Но о чем? Какая тема была сейчас безопасной? О чем можно было говорить, не опасаясь стереть с его губ столь долгожданную улыбку?
— Как дела в тренажерном зале? — несмело спросила она наконец. Аннетт с явным неодобрением рассказала, что Даниэль провел там несколько утренних часов. Лесли не разделяла ее неудовольствие, считая стремление Даниэля к физической активности хорошим знаком.
— Ужасно. Отвратительно чувствовать, в какую развалину ты можешь превратиться всего за пару недель.
Развалину? Лесли снова оглянулась. Даниэль сидел, положив руки на спинку сиденья, под тонкой тканью рубашки угадывались мощные, рельефные мышцы его груди и рук. Конечно, он немного похудел, но вовсе не был похож на развалину. Что за ерунда!
У Лесли перехватило дыхание, когда она вспомнила, как прижималось к ней это великолепное, мускулистое тело. Было очень странно и приятно знать все эти маленькие интимные тайны любимого, мысленным взором проникать сквозь неприступный для других, созданный цивилизацией барьер: рубашка, брюки, нижнее белье… Она хорошо помнила, какой золотистой, теплой и нежной была его кожа.
А он и не подозревал, что ей это известно.
— Ты очень скоро вновь обретешь отличную форму, — заверила она Даниэля и тут же покраснела: он мог подумать, что она имеет в виду его память. — Я хочу сказать, что ты быстро окрепнешь, — добавила она торопливо.
— Опять кофейная гуща? — ухмыльнулся Даниэль, но на сей раз сарказма в его голосе почти не угадывалось. — Или ты всегда страдаешь избытком оптимизма?
— Ни то и ни другое, — осторожно возразила Лесли, полная решимости во что бы то ни стало воспрепятствовать превращению разговора в ссору. — Просто я очень в тебя верю.
Казалось, эти слова застали Даниэля врасплох. Улыбка исчезла с его губ, и, подавшись к ней всем телом, он с минуту напряженно молчал, как будто пытаясь обдумать, проанализировать ее неожиданный ответ. Затем, судя по всему, решив, что слова Лесли настолько не вписываются в разговор, что требуют отдельного осмысления, он вернулся к прерванной теме, словно пропустив сказанное ею мимо ушей.