Выход! Наконец-то!
Они вывалились из темноты подземелий в ночную тьму…
Вырвались, и…
Сильный, влажный, мокрый ветер. Ливень – как из ведра. Да тугими струями по лицу. Воздух, пропитанный моросью, приводил в чувство. Дождь освежал и смывал усталость.
Краткая – в пару-тройку секунд – передышка у дверей подземелья. Полное и окончательное осознание случившегося.
Безмолвные – одними глазами – вопросы.
Ответы без слов.
О том, что и так всем ясно.
«Сожгли? Взорвали? Завалили?»
«Сожгли. Взорвали. Завалили».
Ибо иного выхода не было.
А стихия бушевала вовсю. Давненько Всеволоду не доводилось видеть таких гроз.
Факел, залитый водой, погас сразу. Но в нем сейчас и нет нужды. Как нет нужды в ночном зрении. Частые, яркие, ветвистые молнии аж резали глаз. Вот полоснула зловещей синей вспышкой одна. И сразу за ней – вторая. Над головой прокатились громовые раскаты. Оглушая, ошеломляя.
А сквозь шум дождя и грозовое буйство доносятся иные звуки. Крики людей, лязг металла, ржание запертых в конюшнях и перепуганных до смерти лошадей, вой темных тварей.
Очередной небесный высверк озарил мир. Высветил все, до мельчайших деталей. Да уж, все…
Вокруг – следы яростной рубки. Трупы. Множество трупов. Уйма трупов. Похоже, и здесь смертоносной косой прошлись умруны Бернгарда. Упыриные тела цвета рыбьего брюха лежали вповалку. Кучами, грудами. Вспоротые, искромсанные, рассеченные. На мертвенно-бледной коже кровопийц темнели колотые и рубленые раны. А земля под ногами была черна и жидка от нелюдской крови.
Кровь нечисти пенилась, крутилась водоворотами в дождевых потоках. Впрочем, до появления магистра, лилась тут и кровушка людская. Реже, меньше. Но – лилась. Вон – пара растерзанных тевтонских кнехтов с поломанными копьями. Вон – брат-рыцарь. Из живых, не из Бернгардовых мертвецов. То есть теперь-то уж из мертвых, конечно, тоже, но не пробужденных после смерти. А вон – татарин с запрокинутой головой, разорванной шеей и оброненной саблей. А там из-под дохлой нечисти торчит куполообразный шелом русского дружинника.
Да, горячая алая кровь смешалась здесь с холодной черной жижей, излитой из жил темных тварей. Павшие защитники – не были обескровлены. Не давал пришлый Черный Князь Пьющим позволения испивать вожделенную влагу. Ибо гнал Властитель свое темное воинство не на пир – на бой.
Но как же пустили-то клятых тварей этих во внутреннюю цитадель?
Всеволод глянул на ворота детинца. На то, что осталось от ворот. А оставалось немного. Толстые, обитые посеребренным железом створки – погрызены, посечены когтями, развалены на доски. М-да… Из-за таких врат врага не остановишь. Особенно такого врага. Правда, Берн-гард и его неуязвимые умруны вытеснили часть штурмующих обратно – за взломанные ворота, на крепостной двор. Да ведь не всех вытеснили-то.
На стенах и во внутренних помещениях детинца шел бой. Сверху – из закрытых галерей, зияющих над головой узкими прорезями бойниц, доносятся яростные вопли. Людские и нелюдские. По разбитым заборалам скачут бледные долговязо-длиннорукие фигуры. Интересно, кстати, а чем разбили-то упыри защитные навесы и ограды на стенах? Такое впечатление, будто вместе с дождем с неба пали несколько катапультных ядер. Но ведь у темных тварей нет пороков.
Упыри ловко взбирались на стены детинца. Одни проворно ныряли в проломы. Другие – карабкались выше – по кладке массивного донжона, вздымающегося, как казалось снизу, к самым тучам. Третьи падали наземь, сбитые защитниками Сторожи.
– Воевода! – донеслось со стороны ближайшей пристройки. – Сюда!
Кричал десятник Илья. Вон он – призывно машет рукой из пустого дверного проема. Сами двери – повалены и громоздятся рядом. Тоже, похоже, дело рук упырей.
Всеволод метнулся на зов, жестом приказав Бранко и Томасу следовать туда же.
– Где Федор? – Илья растерянным взглядом обвел всех троих. Которых должно быть четверо.
– Нет его! – коротко ответил Всеволод.
Один меч остался от Федора… Всеволод покрепче сжал оружие – свое и павшего ратника. Дождь уже смыл с металла копоть. Сталь и серебро хищно отблескивали в частых вспышках молний.
– Где остальные? – в свою очередь спросил Всеволод.
– Кто где, – ответил Илья. – Тут такое творилось, покуда Бернгард со своими… с этими своими… не вышел. Разметало всех. Я насилу у входа в подземелья удержался – вас жду.
– А упыри? Они где сейчас? Откуда наседают?
– А везде упыри, воевода. Всюду.
Везде? Всюду? Всеволод вертел головой. Да только что разглядишь снизу, в застроенном детинце? Чтобы правильно оценить обстановку, следовало найти иное место – такое, чтоб можно увидеть все, чтоб разом объять взглядом целостную картину боя.
Было в замке такое место. И, притом, недалеко совсем.
– К донжону нужно идти, – словно прочел его мысли Бранко.
А впрочем, нет, не прочел. Волох лишь честно выполнял повеление магистра – уводить Всеволода туда, где безопаснее. Но и сам Всеволод не имел пока ничего против.
– В донжон! – кивнул он.
Они двигались через многочисленные пристройки. По трупам, по крови…
В огромном детинце царила бессмысленная суматоха и шла беспорядочная рубка. Как в любой полузахваченной уже крепости. Люди и упыри сцепились в последней смертельной схватке. Людей было меньше, упырей – много больше. Людей Всеволод отталкивал с пути, упырей – рубил сплеча. Где не справлялся сходу сам – помогали Илья, Томас и Бранко.
Коридоры, лестницы… И двери, двери, двери в узких переходах. Одни – распахнуты настежь, другие – заперты, третьи – взломаны нечистью. В общем, пришлось поплутать. Слава Богу, Томас и Бранко и здесь ведали все прямые и обходные пути.
Они пробились… Вчетвером с пятью мечами – смогли. Добрались до донжона.
Башня была заперта изнутри, однако перед одноруким кастеляном тяжелая дверца с узким смотровым окошком-бойницей распахнулась сразу. Двое настороженных кнехтов, дежуривших у входа, пропустили их внутрь и тут же поспешно задвинули засов. Еще двое раздвинули осиновые рогатки на лестнице.
Перебросившись со стражей несколькими фразами, Всеволод выяснил: последний оплот Закатной Сторожи занимали около полусотни человек. Тевтоны, примкнувшие к ним русичи и бойцы Сагаадая держали донжон крепко. Оборону возглавлял Конрад, сумевший вывести часть людей из захваченной крепости. Судя по словам кнехтов, Конрад сейчас дрался на верхней смотровой площадке.
Что ж, им тоже нужно наверх. На самый верх.
Долгий подъем. Бесконечные ступеньки в полутемных лестничных пролетах. И вновь – наружу, под хлещущие потоки воды и вспышки молний.