— Все в порядке, Карли?
— Да. Я тебе потом все расскажу.
— Через какое время ты здесь появишься?
— О, минут через двадцать.
— Двадцать минут?
— Я только что выехала.
Как же дать ему знать, что мне нужна помощь?
— Скажи всем, что я в пути, — сказала я. — Приятно сознавать, что скоро я увижу Патрика.
Купер выхватил у меня из рук телефон. Нажав клавишу отбоя, он бросил телефон на сиденье.
— Скоро ты увидишь Энни, а не Патрика.
— Нед, куда мы едем?
— На кладбище. Чтобы остаться с Энни.
— Где кладбище?
— В Йонкерсе.
Йонкерс находился в десяти минутах езды от того места, где мы сейчас были.
«Понял ли Кейси, что мне нужна помощь? — спрашивала я себя. — Позвонит ли он в полицию, чтобы попросить их начать разыскивать мою машину? Но если даже они ее увидят и станут нас преследовать, не значит ли это, что некоторые из них тоже будут убиты?»
Теперь я уверилась в том, что Нед Купер планировал убить себя на кладбище, после того как убьет меня. Единственная надежда была в том, что он сам решит оставить меня в живых. А для этого я должна была завоевать его расположение.
— Нед, я считаю позором все те ужасные вещи, что говорили про вас по телевидению. Это несправедливо.
— Энни, ты слышишь? Она тоже считает это несправедливым. Люди не понимают, каково тебе было потерять этот дом, а все потому, что я поверил их лжи. Они не понимают, каково было мне видеть, как ты умираешь, когда тот мусоровоз врезался в твою машину. Они не понимают, что эти люди, к которым ты всегда была так добра, не хотели, чтобы ты узнала, что я собираюсь продавать дом. Они не любили меня и хотели, чтобы мы оба оттуда убрались.
— Я хочу обо всем этом написать, Нед, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не звучал просительно.
Это оказалось нелегко.
Мы ехали через Йонкерс. Движение было плотным, и Купер опустился на сиденье еще ниже.
— Я бы хотела написать о красивом саде Энни и о том, как она каждый год сажала новые цветы.
— Езжай все так же прямо. Мы почти приехали.
— И пусть все узнают, что пациенты больницы ее любили. Напишу о том, как сильно она любила вас.
Поток машин заметно поредел. Справа, в конце квартала, виднелось кладбище.
— Я назову свою статью «История Энни», Нед.
— Поверни на эту грязную дорогу. Она проходит через кладбище. Я скажу, когда остановиться.
Голос его звучал совершенно бесстрастно.
— Энни, — произнесла я, — знаю, ты меня слышишь. Пожалуйста, скажи Неду, что вам лучше остаться вдвоем, а мне — поехать домой и написать о вас, рассказать всем, как сильно вы с Недом любили друг друга. Ты ведь не хочешь, чтобы я встала между вами, когда ты наконец обнимешь Неда, правда?
Казалось, он меня не слушает.
— Остановись здесь и выходи из машины, — скомандовал он.
Нед подвел меня к свежей могиле, покрытой комьями грязи. Земля начала оседать, и посредине образовалось углубление.
— Думаю, на могиле Энни надо поставить красивый памятник, а вокруг ее имени на плите вырезать цветы, — сказала я. — Обязательно сделаю это для нее, Нед.
— Садись сюда, — велел он, указывая на место футах в шести от могилы.
Сам он уселся на могилу, направив на меня винтовку. Левой рукой стянул с ноги правый ботинок и носок.
— Повернись, — сказал он.
— Нед, говорю тебе, Энни хочет быть с тобой наедине.
— Повернись!
Он собирался меня убить. Я пыталась помолиться, но смогла лишь прошептать слово, которое, умирая, произнесла Линн:
— Пожалуйста…
— Как ты думаешь, Энни? — сказал Нед. — Что мне делать? Скажи.
— Пожалуйста.
Я оцепенела от ужаса и не могла даже пошевелить губами. В отдалении послышался звук сирен.
«Слишком поздно, — подумала я. — Слишком поздно».
— Ладно, Энни. Сделаем так, как ты хочешь.
Я услышала треск ружейного выстрела и провалилась в черноту.
Припоминаю, что услышала слова полицейского: «Она в шоке», — и увидела тело Неда, лежащее на могиле Энни. Потом я, видимо, снова потеряла сознание.
Пришла я в себя уже в больнице. Меня не застрелили. Я поняла, что осталась в живых, потому что Энни велела Неду не убивать меня.
Видимо, меня сильно накачали успокоительным, потому что я снова заснула. Проснувшись, услышала чьи-то слова:
— Она очнулась, доктор.
Секунду спустя я оказалась в объятиях Кейси и тут поняла, что могу наконец ничего не бояться.
Узнав о признаниях, которые Линн сделала мне перед смертью, Чарльз Уоллингфорд сразу решил сотрудничать со следователями. Он сознался, что украл все пропавшие деньги, за исключением суммы, занятой Ником под собственные акции. Эта кража должна была стать его вознаграждением за сотрудничество в реализации плана по разорению «Джен-стоун». Наиболее шокирующим заявлением Чарльза было то, что весь план разработал не кто иной, как Адриан Гарнер, миллиардер, глава компании «Гарнер фармасьютикал». Он же руководил каждым этапом происходивших событий.
Именно Гарнер рекомендовал доктора Кендалл в качестве ассистентки доктора Челтавини, умышленно направив ее в лабораторию для саботирования экспериментов.
Кроме того, Гарнер был любовником Линн и тем человеком, которого видел Нед Купер на подъездной аллее в ночь поджога. После пожара в усадьбе Линн отпустила прислугу, чтобы продолжать встречаться с Гарнером без свидетелей.
Когда Гарнер узнал, что противораковая вакцина действует, ему показалось мало просто распространять ее — он захотел владеть ею. Создав видимость неудачи с вакциной, что привело в конечном итоге к банкротству «Джен-стоун», он намеревался за сравнительно небольшую сумму приобрести патент на вакцину. Тогда «Гарнер фармасьютикал» стала бы владельцем препарата, который ожидает большое будущее и который, по всей вероятности, принесет огромную прибыль.
Явным промахом было то, что Лоуэлла Дрексела лично попросили забрать записи доктора Спенсера. Телефон Вивьен Пауэрс прослушивался. После того как она оставила мне сообщение, где говорилось, что она знает, кто забрал записи, ее похитили и накачали лекарствами, чтобы она не смогла отождествить теперь уже седовласого Дрексела с мужчиной, которого описал доктор Бродрик и который приходил в офис.
Гарнер дал Линн таблетку, которую она положила в напиток Ника в кафе аэропорта. Это был новый препарат, действующий не сразу, а усыпляющий жертву несколько часов спустя. У Ника Спенсера не было шансов выжить.