Обрадовавшись, я быстренько договорилась с Федором Степановичем о встрече и, снова схватив карту, стала искать по ней, каким образом добраться до той конторы, в которой он меня будет ждать. На мое счастье, оказалось, что находится нотариальная контора не так уж далеко и ехать до нее совсем чуть-чуть. Убрав карту, я завела свою «девяточку» и поспешила к месту встречи.
Снова мимо меня замелькали неизвестные улочки и дома, такие же, как и везде, машины и люди. Снова захотелось остановиться и более внимательно рассмотреть достопримечательности, встречавшиеся на моем пути, но я понимала, что нужно спешить.
Я не опоздала, а даже еще несколько минут вынуждена была ждать в приемной, пока Федор Степанович закончит беседу с одним из своих клиентов. Наконец клиент покинул его кабинет, и вежливая секретарша пригласила меня пройти к нотариусу.
Я вошла и увидела довольно старого мужчину. Ему было не менее шестидесяти лет, голова его давно полностью поседела, лоб покрывали глубокие морщины. У Федора Степановича были очень умные глаза, прямой нос и четкие губы. Он носил очки, но они были настолько хорошо подобраны, что очень ему шли.
Закрыв за собой дверь, я поздоровалась, показала, не выпуская из рук, свои «корочки» и напомнила, как меня звать-величать. Федор Степанович ответил:
— Очень приятно с вами познакомиться, Татьяна Александровна. Прошу, проходите, садитесь.
Я приняла приглашение и уже через минуту сидела в очень удобном мягком кресле прямо напротив Романенко.
— По телефону вы сказали, что вас ко мне привел интерес к завещанию Валерия Евгеньевича Синельникова. Можете пояснить поподробнее? — окинув меня изучающим взглядом, а затем удовлетворенно кивнув, спросил мужчина.
— Конечно же, я введу вас в курс дела, — пообещала я и, устроившись в кресле поудобнее, стала рассказывать. — Дело в том, что я занимаюсь расследованием одного дела. Оно связано с убийством сына Синельникова, о существовании которого он, как мне достоверно известно, прекрасно знал. Более того — Синельников в письмах пытался вымолить прощение сына за грехи молодости. Мать молодого человека совершенно в курсе того, что Валерий Евгеньевич скончался, об этом я узнала только что. Но немного странным показалось мне кое-что иное…
— То, что никто не сообщил о завещании родственникам убитого? — сам все понял нотариус.
— Совершенно верно, — согласилась с ним я. — Мне почему-то кажется, что раз отец старался загладить вину перед своим сыном, то он наверняка должен был ему что-то оставить. Но сестра Валерия Евгеньевича, в данный момент живущая в доме Синельникова со своим сыном, утверждает, что все отошло по завещанию именно ей и ее сыну, остальных же детей Валерий так и не признал. Так вот мне бы хотелось взглянуть на его завещание.
— Да, занимательная ситуация, — закачал головой Федор Степанович. — Но боюсь, что по завещанию и в самом деле все переходит именно к сестре Валерия Евгеньевича. Дело в том, — Федор Степанович кашлянул, — что, когда мы составляли завещание, Валерий мне сказал, что он оставляет все своему сыну. Но если вдруг тот из обиды или каких иных чувств принять даруемое откажется, в таком случае все перейдет его сестре и ее сыну. Насколько мне известно, так все и было.
— То есть вы хотите сказать, что Станислав, сын Синельникова, сам отказался от наследства? — переспросила я.
— Да, мы послали ему уведомление, а в ответ получили письмо, в котором он утверждал, что ничего не желает от отца получать.
— А почему вы не связались с молодым человеком лично? — поняв, что письмо запросто можно было подменить, спросила я.
— Не было необходимости. Ведь Валерий Евгеньевич сам сказал, что маловероятно, чтобы сын принял от него что-либо. Поэтому я и стал оформлять документы на передачу собственности сестре Синельникова.
— Но это же неправильно! Вы не выполнили своих обязательств! — возмутилась я. — Разве можно так вести дела? А вдруг письмо подменили? Или кто-то, допустим, хитростью заставил парня отказаться, а он очень даже хотел получить во владение все, что было у отца?
— Но Виктор Антонович заверил меня, что он лично беседовал со Станиславом Лапиным в Тарасове и тот заявил, что не будет претендовать на наследство. А Виктору Антоновичу я доверяю, как себе самому. Да и Валерий Евгеньевич тоже считал его человеком надежным, на которого всегда можно положиться.
— Да уж, надежный человек… А мне вот почему-то кажется, что именно этот человек и убил Станислава Лапина, чтобы заполучить наследство, а Стас о нем даже и не знал. Слишком уж все слаженно у вас выходит.
— Убил? Нет, что вы! — замахал руками мужчина, который теперь уже не казался мне таким уж умным. Наоборот, он выглядел как уставший пенсионер, которого не особо заботят его дела и который только и ждет возможности поскорее уйти на заслуженный отдых. Вполне могло быть и так, что он сам помог Виктору все устроить с завещанием в его пользу, конечно, а тот ему за это заплатил.
— Могу я прочесть завещание? — поинтересовалась я через минуту.
— Да, если желаете, — ответил мне Федор Степанович и полез в сейф искать запрошенный документ.
Найдя нужную папку, он раскрыл ее и, минут пять порывшись внутри, извлек два листа, полностью, с обеих сторон, забитых печатным текстом. Это и было завещание. Нотариус протянул его мне, и я сразу начала изучать документ.
Не успела я прочесть и половины первого листа, как мне все стало ясно. В завещании жирным шрифтом был выделен один важный пункт. Он гласил, что Синельников Валерий Евгеньевич официально признает, что у него есть сын Станислав и что все свое имущество он оставляет именно ему. Но в том случае, если юноша по какой-либо причине отказывается принять его дом и все остальное, или же в случае его смерти означенное переходит к его сестре, Светлане Евгеньевне. Естественно, что более посвященный во все дела своего дядюшки племянничек попросту не пожелал остаться ни с чем и сделал все, чтобы наследство не ушло на сторону. Именно он, скорее всего, и организовал убийство Стаса и взорвал его и его законную жену, которая, кстати сказать, запросто могла воспользоваться правом мужа и принять то, что ему принадлежит. Виктор это должен был понимать хорошо, вот и избавился сразу от двоих. То-то же он до сих пор находится в Тарасове…
— Ну что, все так, как я вам говорил? — внимательно наблюдая за моей реакцией на завещание, поинтересовался нотариус.
— Да, так, как и говорили, — согласилась я, а потом сразу сказала: — Мне нужна копия этого документа. Вы не могли бы ее сделать и заверить?
— Да, конечно, если вам необходимо, — немного занервничал мужчина и, вызвав секретаршу, дал ей задание исполнить мою просьбу.
Я несколько минут подождала, а затем спокойно взяла ксерокопию и попрощалась.
Федор Степанович что-то ответил мне, но я его уже не слушала, выйдя из кабинета и погрузившись в свои собственные размышления.
Теперь, после прочтения завещания, у меня почти не осталось сомнений, что убили Станислава и его жену именно из-за наследства, о котором они даже и не слышали, не подозревали. Причем единственным человеком, кому убийство было выгодно, был племянник Синельникова вместе с его матерью. Впрочем, последнюю в расчет можно и не брать — она, скорее всего, даже и не в курсе хитрых замыслов сына и занимается только тем, что лелеет и холит себя.