Несмотря на то что на небе начали собираться маленькие робкие тучки, жара стояла невыносимая. Особенно в черном катафалке. Хорошо Виктору в белой тачке. А я чувствовала себя не лучше моих пассажиров в гробу. И выглядеть скоро буду как они. По моему лицу текли ручьи пота, смывая дорогую косметику. И это в то время, когда мне просто необходимо выглядеть хорошо. Ведь сзади едет такой красивый мужчина! Я остановилась прямо напротив входа, быстро и с удовольствием выбралась на воздух. Легкий ветерок освежил мое мокрое тело. Кошмар! Блузка прилипла к спине, шорты к заднице. Я судорожно подправляла макияж, пока Виктор не подошел и не испугался. Но не успела.
— Жарко? — спросил он с жалостью.
— Смертельно.
— Лучше не надо так шутить.
— Не помнишь первую помощь при тепловом ударе?
— Отнести в тень, раздеть, облить холодной водой… Так что падай в обморок.
— Не дождешься.
— Катафалк должен был вести я.
— Тебе повезло, что ты об этом поздно подумал.
— Могу я как-нибудь загладить вину?
— Нет. Теперь ты мой должник.
Бросив последний взгляд в зеркало, я убедилась, что выгляжу на «четыре с плюсом».
— Ну что ж, войдем в обитель скорби.
В обители скорби вовсю работали кондиционеры. Мы остановились в просторном вестибюля агентства.
Черные мраморные полы, хрустальные люстры, картины на стенах говорили о солидности предприятия. По привычке я сразу отметила все возможные входы и выходы. На противоположной стороне, в глубине вестибюля, виднелась широкая лестница на второй этаж. По левую руку от меня начинался коридор, а по правую находилась дверь. Планировка напоминала ту, что была в теткином доме. Только здесь часть внутренних стен снесли. Скорее всего если пойти по коридору, можно обнаружить спуск в подвал и выход во двор. Иногда и от родни бывает польза.
Справа от лестницы, отгороженные стеклянной стеной, за компьютерами сидели две симпатичные женщины в форменной одежде и сплетничали. Первая услышанная фраза заинтересовала меня своей образностью. Я дернула Виктора за рукав, и мы затаились, прислушиваясь. Для пользы дела, разумеется.
— Выкобенивается, как вошь на расческе! — язвила плотненькая крашеная блондинка с короткой модельной стрижкой и длинными сиреневыми ногтями.
— Была бы ты шефовой шлюшкой, тоже бы выкобенивалась, — вкрадчиво заметила ухоженная брюнетка, лет тридцати пяти или чуть больше.
— У меня совесть есть. А эта повадилась сюда ходить, как к себе домой, кошка драная, — плевалась от возмущения блондинка. — Ходит почти голая, мужики на нее так и пялятся. Вчера вот спускается по лестнице, юбка — супер-мини, и трусов нет. Ребята чуть гроб не выронили.
— При виде меня у них кое-что другое падает.
— Была бы я шефовой женой, я бы этой сучке глаза выцарапала и патлы крашеные выдрала! — блондинка раздраженно хлопнула рукой по столу, сломала ноготь и ругнулась.
— На месте его жены я бы тоже молчала. При таких-то деньжищах, — брюнетка сокрушенно покачала головой, поблескивая бриллиантовыми сережками.
— Вот скоро и домолчится. Бросит он ее ради своей…
Наверху что-то громыхнуло. Наверное, дверь. Барышни замолчали и уткнулись в компьютеры.
На лестнице, покрытой красным ковром, появилась девица с огненно-розовыми волосами. На шее — цепочка, на ногах — босоножки на платформе, а на теле две блестящие полоски ткани. Мордашка смазливая, но видали и лучше, например, в зеркале.
Ее серые глаза гневно сверкали, лицо раскраснелось, и ругалась она такими словами, какие девушки двадцати с небольшим лет должны держать в голове лишь на крайний случай. Она прошла мимо, не обращая ни на кого внимания. Никогда не думала, что дверью можно так хлопнуть.
Барышни оживились.
— У, гадюка! Получила пинком под хвост! Может, она от шефа еще к кому бегает? — Блондинка довольно откинулась в кресле.
— Дурам все с рук сходит. — Брюнетка поправила прическу, мол, она-то умная, но сидит здесь, пылится в одиночестве.
И тут она заметила нас.
— Что вам угодно? — спросила она, неприязненно изучая меня.
У второй тоже сделалось такое кислое лицо, словно я враг народа. Взгляды их слегка потеплели только тогда, когда они разглядели мою изжеванную одежду. Не любят у нас все-таки красивых женщин. Пока я собиралась ответить, Виктор прокашлялся и выдвинулся вперед. «Стеклянные барышни» тут же переключили внимание на него.
— Девушки, нам необходимо ваше начальство. Самое-самое.
— Позвольте узнать, зачем? — пока блондинка молча таращилась, брюнетка успела рассмотреть Штирлица с макушки до пяток, и в глазах ее зажегся хищный огонечек. Это надо же, как Виктор действует на женщин. Интересно, я тоже так со стороны выгляжу?
— По важному делу, — он поставил ударение на каждом слове.
— Игорь Ефимович сейчас занят. Какое у вас дело? — На убитых горем родственников мы явно не походили.
— Личное.
— К нам все приходят по личному, — в разговор вступила блондинка.
— Девушки, позарез надо. — И Виктор улыбнулся так, что, будь я режиссером, обязательно взяла бы его в рекламу зубной пасты, жвачки и всей той гадости, которую надо аппетитно откусывать и жевать на весь экран крупным планом. И в фильм про вампиров. Хотя его улыбка и не предназначалась мне, я почувствовала, что таю, как шоколад на солнце, становясь мягкой, сладкой, податливой, липкой и противной. Представляю, каково пришлось барышням. Обо мне они вообще забыли.
— На второй этаж, — кокетливо пролепетала брюнетка.
— Спасибо, девушки. Я этого не забуду.
Я с раздражением подумала, что они нашли общий язык. Похоже, Виктор не в первый раз использует женщин в своих интересах и легко вступает в предложенную ими игру. Но, впрочем, что еще можно ожидать от него при такой-то внешности!
Не успела я подняться на вторую ступеньку, как меня медовым голоском окликнула блондинка:
— У вас зубы в помаде.
Вот дрянь!
Утешала мысль: они остаются там, в стеклянном заточении, а я ухожу с ним.
Я демонстративно повернулась к Виктору:
— Говорил, друг — бабник. А сам-то…
— Это надо воспринимать как внезапный приступ острой ревности? — довольно усмехнулся Виктор.
— От подобной глупости меня защищают хороший иммунитет, прививки и самолюбие.
Первый этаж от второго отгораживала решетчатая дверь, в данный момент незапертая. Пройдя через нее, мы оказались перед приятного вида совсем молоденькой девицей-секретаршей. Она была не похожа на тех прожженных красоток внизу, и Виктор решил с ней не церемониться. Не успела она и рта раскрыть, как он заявил: