— Давно надо было догадаться, что за всем лежит досадная страсть мистера Лидса совать нос в чужие дела! Ну, он еще услышит обо мне! — В глазах леди Мод полыхал гнев, и они из фиалковых стали темно-лиловыми.
«Не хотелось бы мне оказаться на его месте», — резюмировал Хэмиш.
— Он тоже по долгу службы обязан выполнять наилучшим образом то, что от него требуется.
— Вот именно — то, что требуется. Вовлекать в дело полицию было совершенно излишне.
— Не верится, что молодая женщина, являющаяся вашей дочерью, способна пренебречь своим долгом… — Ратлидж помолчал и продолжил: — Ее молчание нас очень беспокоит.
— Чушь! Элинор молода и строптива. Ей вдруг взбрело в голову изучать медицину. Шла война, все мы были подавлены. Но она заявила, что ее цель — стать врачом. Я надеялась, наступит мир, людей перестанут убивать, и она взглянет на свою нелепую мечту в ином свете. Должна признать, что у моей дочери довольно романтичная натура… Совсем как у ее покойного отца.
Ратлидж про себя отметил: «Придется связаться с клиниками при медицинских школах…» Вслух он спросил:
— Значит, ваша дочь записалась на курсы подготовки медицинских сестер?
— Медицинских сестер? Вряд ли! — досадливо ответила леди Мод. Затем она как будто спохватилась: — Садитесь, молодой человек! Вон на тот стул, слева от вас. — Сама она села за стол, словно воздвигая между ними прочную преграду. — Когда моя дочь что-нибудь решит, ее трудно переубедить. И должна сказать, она не умеет мириться с разочарованием. Столкнувшись с препятствием, Элинор всегда выходит из себя. Затем она придумывает, как обойти преграду. — Дав Ратлиджу время обдумать сказанное, она продолжила: — Но предположение, что она уехала в Шотландию… или родила внебрачного ребенка… настолько абсурдно, что я не понимаю, как ваш шотландский коллега мог прийти к подобному выводу. Он просто идиот! Больше я его на порог не пущу, как и нашего, местного, стража порядка — он круглый дурак.
— Ваша дочь никогда не занималась альпинизмом?
— Ни в коем случае. Она не относится к тем грубым женщинам, которые обожают заниматься спортом. Вот теннис ей нравится. И еще она очень любит кататься верхом. До войны Элинор некоторое время училась в пансионе в Швейцарии, но никогда не проявляла желания лазать по горам. Ну а что касается другого… предположения, моя дочь слишком уважает себя и свою семью, чтобы наделать глупостей.
Последние слова леди Мод произнесла с уверенностью. Девушкам вроде Элинор Грей с рождения внушают, что на них возлагают большие надежды. Им полагается сделать хорошую партию — и с социальной, и с финансовой точки зрения. Если им захочется, они, конечно, могут заводить любовников, но только после свадьбы и не слишком открыто. До свадьбы — ни в коем случае.
Чем больше Ратлидж слушал, тем больше соглашался с леди Мод: едва ли останки, обнаруженные в горах Шотландии, принадлежат ее дочери. Слишком многое не совпадает. И все же… рост и возраст примерно соответствуют. А время?
— Леди Мод, нельзя ли взглянуть на фотографию вашей дочери?
«Ничего она тебе не покажет, — пообещал Хэмиш. — Может быть, снимок есть у поверенного».
Леди Мод метнула на Ратлиджа гневный взгляд:
— С какой целью?
— Просто чтобы составить личное впечатление о девушке, которую вы описали. На опыте я убедился — иногда лица говорят больше, чем факты.
Женщина замялась. Ратлидж уже решил, что испортил впечатление и проиграл. Но вдруг леди Мод выдвинула ящик стола, достала серебряную рамку филигранной работы и протянула ему, не взглянув на снимок. Ратлидж привстал, взял снимок и снова сел.
На него смотрело улыбающееся девичье лицо. Одна рука девушки лежала на крупе стоящей рядом лошади, в другой она сжимала кубок — приз, полученный на соревнованиях. Цилиндр скрывал лоб, и все же было ясно видно — девушка очень привлекательна и похожа на свою мать. Ратлидж вдруг нахмурился, разглядывая снимок, ее лицо показалось ему знакомым. И тут же вспомнил, кого ему напоминает Элинор Грей.
Она как две капли воды походила на одну из наследных принцесс… Как будто прочитав его мысли, леди Мод властно протянула руку, и он нехотя вернул ей фотографию. Хэмиш тоже прочитал его мысли и возмутился.
Ратлидж решил расспросить свою сестру Франс: если кто-то и знает что-то о таких делах, то это точно она. Глядя на сидящую перед ним женщину и словно все еще разглядывая фотографию, которую она у него забрала, Ратлидж невольно задумался. Возможно, Элинор Виктория Мод Грей… дитя любви леди Мод и покойного короля Эдуарда VII. Король считался ценителем женской красоты. И нет ничего удивительного в том, что в свое время его внимание привлекла леди Мод…
В таком случае недоверие леди Мод вполне оправданно. Она не допускает и мысли о том, что ее дочь могла умереть в заброшенной шотландской деревушке или родить внебрачного ребенка.
Элинор не суждено сделать карьеру в медицине. Ее удел более высок, тем более если она дочь самого короля. Кроме того, она наследница крупного состояния. И имеет право выбирать себе мужа среди представителей высшей знати…
Но если она в самом деле так строптива, как уверяет ее мать, не могла ли она взбунтоваться против золотой клетки, ожидавшей ее в будущем, и найти какое-то извращенное удовольствие в том, чтобы сбылись не мечты матери, а ее страшные сны?
После того как уехал гость из Лондона, леди Мод еще долго сидела за широким столом и невидящим взглядом смотрела на закрытую дверь.
Как ему удалось вызвать ее на откровенность об Элинор? Подумать только, она призналась простому полицейскому в том, чего никому больше не открывала — Элинор необычайно упряма и строптива, а наследство так мало значило для дочери, что она ушла и ни разу не оглянулась. Вместо достойного будущего она выбрала самое простое, низменное ремесло, где приходится сталкиваться с бедностью, грязью и ужасными болезнями. Элинор поступила невыразимо жестоко и своевольно.
«В моей власти позвонить в Лондон и сделать так, чтобы этого человека понизили в должности…»
Леди Мод еще долго сидела неподвижно, ругая Ратлиджа. Она отталкивала от себя опасения и чувство вины. Элинор не умерла, нет! Полицейские не справляются со своими обязанностями, они глупы. Она не позволит им снова себе докучать.
Вдруг она вспомнила слова, сказанные инспектором: «С горем придется сживаться другой матери…»
«Тогда найдите ту, другую мать и будьте довольны… Скорее бы всему был положен конец!»
Солнце отбрасывало на ковер длинные косые лучи, а она все сидела за столом в библиотеке. Ей не нужна была фотография в запертом ящике стола, она и так ясно представляла лицо дочери, ощущала ее присутствие рядом. Уж мать наверняка почувствовала бы… если бы случилось несчастье…
Вместо того чтобы добросовестно исполнять свой долг, полицейские запугивают ее, хотят, чтобы она делала за них их работу!