Сама хозяйка, высокая, отличающаяся своеобразной, дерзкой красотой, казалась полной противоположностью Доротее Макинтайр. Ратлидж задумался. Может быть, Эласадж Маккаллум нашла здесь для девушки тихую гавань — защитницу, которая не даст ее в обиду?
— Инспектор Ратлидж, — представился он, — Скотленд-Ярд. Я вас не задержу. Мне поручили разыскать мать ребенка, которого Фиона Макдоналд называет… — он замялся, — Иеном Маклаудом. Я расспрашиваю здешних жительниц, кто мог бы знать ее, если бы она когда-нибудь им доверилась.
— Вот как, в самом деле? — В глазах хозяйки внезапно вспыхнул гнев. — Ну если Фиона сочла необходимым откровенничать со мной, с какой стати я стану передавать вам то, что было сказано между нами? Нелепо ожидать чего-то в этом роде. Вы полицейский. Вам следует выполнять свой долг без моей помощи!
Хэмиш сказал: «Да, но ведь она тебя не знает, верно? Она не знает, хорошо или плохо ты исполняешь свой долг!»
Ратлидж терпеливо продолжил:
— Я не ищу доказательств ее виновности. Мне нужно разыскать любые свидетельства, которые могут пролить свет на происхождение ребенка. Тогда его удастся вернуть к родственникам матери… или отца, если у матери не окажется родных.
Хозяйка отвернулась:
— У меня хватает дел, и некогда тратить на вас время, пересказывая местные сплетни. Фиона Макдоналд мне никогда особенно не нравилась, спросите кого хотите, вам подтвердят. Но с ней сейчас ужасно обошлись, просто ужасно, и я не хочу примыкать к тем, кто забрасывает ее камнями.
— Почему она вам не нравится?
— Вначале мне казалось, что мы с ней могли бы стать союзницами. Мы с ней похожи в одном… по меньшей мере. Мы обе не вписываемся в стереотипы Данкаррика. Как оказалось, я питала глупые надежды. Она держалась замкнуто. Если вспомнить, что случилось потом, все становится понятно, но тогда мне казалось… что меня предали. Как будто она отвернулась от меня, предпочитая обхаживать знакомых своей тетки. Очевидно, ей так и не удалось втереться к ним в доверие… В конце концов все они повернулись к ней спиной!
— Вы тоже получали анонимные письма?
Хозяйка шляпной лавки расхохоталась, в тишине ее хохот казался особенно громким и грубым.
— Я скорее стала бы темой, чем получателем таких писем! Более того, иногда я гадаю, почему жертвой выбрали Фиону, а не меня. В Данкаррике немало найдется людей, которые с радостью прогнали бы меня из города… — Она обвела рукой стены и вешалки в подсобном помещении, видные в дверном проеме, их яркость казалась почти вызывающей. — К сожалению, приехав сюда, я очутилась в ловушке. Лавка досталась мне по наследству, и у меня нет денег на то, чтобы уехать из Данкаррика и начать жизнь заново в другом месте. Одно время я жила в Лондоне… работала там до войны и первые два военных года. Я выучилась своему ремеслу у одной француженки, которая приехала из Парижа и открыла в Лондоне шляпную лавку. Ей пришлось закрыться, потому что экстравагантные шляпки вышли из моды и их перестали носить. И все из-за войны! Женщины старались обходиться тем, что у них было, а если нужно, переделывали свои головные уборы сами. Я приехала сюда. Лавка пустовала почти три года… Раньше здесь был галантерейный магазин… — Сердито тряхнув головой, она добавила: — И почему я вам все это рассказываю?
Хэмиш заметил: «По-моему, все дело в том, что ты умеешь слушать. Люди забывают, что ты полицейский, — я и сам частенько об этом забывал!»
Ратлидж вдруг спросил, скорее наугад, чем в ожидании ответа:
— Вы, случайно, не были знакомы в Лондоне с Элинор Грей?
Хозяйка лавки пожала плечами:
— Я знаю, кто она такая. Но мы с ней вращались в разных кругах. Мне совсем не хотелось становиться суфражисткой. И не хотелось садиться в тюрьму, где надо мной издевались бы дюжие надзирательницы с садистскими наклонностями.
— Как по-вашему, она до сих пор в Лондоне или переехала оттуда?
— Достопочтенная мисс Грей едва ли стала бы откровенничать со мной — как и Фиона Макдоналд. Почему вы спрашиваете о ней? Вы с ней знакомы? Вы поэтому ее разыскиваете? — Хозяйка с любопытством посмотрела на него, заметив, что, несмотря на худобу и затравленный взгляд, он очень привлекателен. — По-моему, мужчины занимали ее гораздо больше, чем женщины. Странно, она могла бы менять поклонников как перчатки, если бы ей хотелось. В женском обществе она скучала. Элинор Грей была из тех, о ком охотно сплетничали. Обсуждали, чем она занимается, что носит, куда ходит. Вряд ли даже четверть сплетен о ней была правдой, но многие с огромным интересом перемывали ей косточки… Кстати, вы не ответили на мой вопрос.
Ратлидж улыбнулся:
— Нет, я ни разу не видел ее. Вы когда-нибудь слышали о том, что она собиралась стать врачом?
— Нет, но, если бы услышала нечто подобное, я бы не удивилась. Элинор Грей, насколько я помню, отличалась красотой, денег у нее было столько, что она не знала, на что их тратить, а ее род восходит к самому Вильгельму Завоевателю… или, может быть, Альфреду Великому. И вместе с тем… она как-то растрачивала себя впустую. Прожигала жизнь. Львиную долю сил она тратила на какие-то мелкие увлечения… вроде суфражизма. А потом началась война. Она устраивала столовые для солдат, вечно ездила по госпиталям, писала письма за раненых, требовала, чтобы с ними лучше обращались, содержали в достойных условиях. Я слышала, что она превосходная наездница и устроила целую кампанию за то, чтобы на фронте не мучили лошадей…
— Вы довольно много знаете о женщине, которую никогда не видели.
Хозяйка лавки снова пожала плечами:
— Если хотите знать, я ей завидовала. Поэтому охотно слушала, что о ней говорят. Будь у меня ее деньги и ее происхождение, я бы сделала хорошую партию, удачно вышла замуж и не переступала порога этой лавки… Извините, мне нужно закончить шляпку к вечеру. Вы хотите еще что-то узнать?
— Насколько я понимаю, у вас снимает комнату некая Доротея Макинтайр…
— Да, верно, но оставьте ее в покое, слышите? Она смертельно боится половины здешних жителей, и ей не станет лучше, если ее начнет преследовать полиция. Фиону и ее тетку Эласадж она просто боготворит… Точнее, боготворила. По моему скромному мнению, Эласадж следовало бы расстрелять за то, что она толкнула девушку в злобные когти мистера Эллиота!
— В каком смысле — злобные?
— Доротея — глупышка, которая никогда никому не делала ничего дурного, а он только и допытывается, нет ли у нее на душе грехов, в которых она не исповедовалась. Когда речь заходит о грехах, он хуже инквизиции! А она прямо до отчаяния дошла: думает, все, что она делает, недостойно его. Вот почему я сдала ей комнату. Я решила, будет уж совсем жестоко, если ей еще и жить придется под одной крышей с Эллиотом. Хотя мне не очень хотелось селить сюда постороннего человека, я получаю огромное удовлетворение, когда думаю, что Доротее у меня не приходится без конца мыть полы, таскать уголь, готовить, приносить от миссис Тернбулл выстиранное белье… Я уже не говорю о других делах, которые он на нее взваливает. А все потому, что священник из скупости не хочет нанимать еще одну служанку. Видите ли, он принял ее, когда у нее не было работы, и он не дает ей забыть, как она обязана ему за его… доброту! — Глаза мисс Тейт сверкнули.