— Тот француз с крючковатым носом? Ну да, хозяин его представил, но я как-то не обратил внимания. Он, кажется, держит лошадей во Франции, что-то в этом духе.
— Хм... Он разговаривал с твоим хозяином или с владельцами?
— С владельцами, но хозяин, похоже, пытался уговорить французика, чтобы он прислал одну из своих лошадей сюда.
— Ну, спасибо.
— Заходите еще!
Хозяин Джейми Фингалла, Бэзил Клаттер, держал конюшню в Ламборне, в миле от моего дома, но у меня не было времени разыскивать его перед следующей скачкой — трехмильным стипль-чезом. А после этого мне снова пришлось переодеваться и разыскивать в паддоке принцессу. Кинли уже ждал меня.
Принцессу, как и прежде, хорошо охраняли. Она, похоже, была этим довольна. Я не знал, стоит ли тревожить ее вестями о Нантерре. В конце концов я сказал только Томасу:
— Французишка здесь. Не отходи от нее.
Он жестом показал, что все понял, и принял решительный вид. А решительный вид Томаса способен устрашить даже дикого гунна Аттилу.
Кинли вознаградил меня за все сегодняшние неприятности, вознеся мою душу из бездны к головокружительным высотам.
Связь между нами, установившаяся почти мгновенно еще во время его первой скачки в прошлом ноябре, настолько окрепла за последующие три выступления, что теперь, к февралю, он, казалось, заранее знал, что я от него хочу, и я тоже заранее знал, что он собирается делать. Это было лучшее, что есть в скачках, — необъяснимый синтез на каком-то подсознательном уровне.
Мы делили и радость быстроты, и восторг победы.
Кинли брал препятствия в таком неудержимом порыве, что в первый раз я чуть не вылетел из седла. И хотя с тех пор я знал, что сейчас будет, привыкнуть к этому я так и не смог и каждый раз заново переживал это радостное изумление. На первом препятствии я, как всегда, ахнул, а приближаясь к финишу, успел прикинуть, что мы обошли всех корпусов на двадцать. К финишу мы подошли небрежным легким галопом. Я надеялся, что Уайкем, который сейчас смотрит телевизор, порадуется хорошему выступлению и простит мне Каскада.
«Даже Мейнарду Аллардеку придраться не к чему!» — угрюмо подумал я, шагом возвращаясь туда, где расседлывают лошадей. И осознал, что Мейнарду, Кинли и Нантерру наконец-то удалось отвлечь меня от мыслей о Боттичелли, Джорджоне, Тициане и Рафаэле.
Синие глаза принцессы сияли. Вид у нее был такой, словно пистолетов вообще не существует в природе. Я соскользнул на землю. Мы обменялись торжествующими улыбками, и я с трудом подавил желание обнять ее.
— Он готов к Челтенхему! — сказала она, похлопав перчаткой черный бок коня. — Он не хуже Сэра Кена!
Сэр Кен был звездой пятидесятых годов. Он выиграл три скачки Чемпионов и множество других престижных барьерных скачек. Владеть такой лошадью, как Сэр Кен, было пределом мечтаний для многих, и принцесса часто упоминала о нем.
— Ну, до этого еще далеко! — сказал я, расстегивая подпруги. — Он еще так молод...
— О да! — весело ответила принцесса. — Но...
И тут она ахнула и осеклась. Я взглянул на нее и увидел, что глаза ее расширились от ужаса. Взгляд ее был направлен куда-то мне за спину. Я резко развернулся. У меня за спиной стоял Анри Нантерр и пристально смотрел на принцессу.
Я загородил ее собой. Томас и знакомые принцессы стояли позади нее и больше думали о том, чтобы разгорячившийся Кинли не лягнул их, чем о том, чтобы охранять свою подопечную. В конце концов, что может случиться здесь, в толпе?
Анри Нантерр мельком взглянул мне в лицо. Потом вздрогнул и уставился на меня, разинув рот от изумления. Тогда, в паддоке, Нантерр смотрел на меня, и я подумал, что он меня узнал. Но сейчас я понял, что для него я был всего лишь жокеем принцессы. Похоже, он был ошеломлен, признав во мне вчерашнего наглеца.
— Вы... — сказал он — на этот раз его решительность ему изменила.
— Вы...
— Да, это я, — ответил я. — Что вам надо?
Он встряхнулся, пришел в себя, прищурился и, глядя на принцессу, отчетливо произнес:
— С жокеем тоже может произойти несчастный случай...
— Как и с человеком, который носит с собой пистолет, — ответил я. — Вы за тем и явились, чтобы нам это сообщить? — Похоже было, что да, именно за этим он и явился. — Убирайтесь! — сказал я тем же тоном, что он мне накануне, в ложе. И, к моему полнейшему изумлению, он убрался.
— Эй! — возбужденно окликнул меня Томас. — Это... это и был... он?
— Он самый, — ответил я, забрасывая подпруги на седло. — Теперь вы знаете, как он выглядит.
— Мадам! — с раскаянием воскликнул Томас. — Откуда же он взялся?
— Я не видела, — ответила она слегка дрожащим голосом. — Просто взял и появился...
— Этот малый скользкий, как угорь, — заметил один из знакомых принцессы. В Нантерре и впрямь было что-то скользкое.
— Ну что ж, мои дорогие, — сказала принцесса с несколько деланным смехом, — пойдемте отпразднуем эту замечательную победу! Вы тоже приходите, Кит.
— Хорошо, принцесса.
Я взвесился и, поскольку эта скачка была для меня сегодня последней, переоделся в обычную одежду. Потом зашел в денники, где седлали лошадей, Джейми сказал мне, что Бэзил Клаттер там, готовит свою лошадь к последней скачке.
Тренерам перед скачкой разговаривать некогда, но Бэзил все же неохотно ответил на пару вопросов, надевая груз, попону с номером и седло на спину своего беспокойного питомца.
— Француз? Да, Нантерр. Владеет лошадьми во Франции. Тренирует их Вийон. Какой-то предприниматель. Где остановился? А я откуда знаю? Спросите у Роквилей, он с ними пришел. Роквили? Слушайте, мне некогда. Позвоните мне сегодня вечером, ладно?
— Ладно, — со вздохом ответил я и оставил его вытирать губкой морду коня — лошадь должна появиться на публике чистенькой, как игрушечка. Бэзил Клатгер много работал и все время суетился. Он экономил на том, что сам выполнял работу, которую у нас делал Дасти: сам был за главного конюха при своих лошадях.
Я поднялся в ложу принцессы, выпил чаю с лимоном, заново обсудил с ней и ее знакомыми великолепную победу Кинли. Когда настало время уходить, принцесса спросила:
— Вы поедете со мной, не так ли? — словно я каждый день провожал ее домой, и я ответил:
— Да, конечно, — словно это и в самом деле было так.
Я забрал из своей машины, стоявшей на прежнем месте, сумку с вещами, которую возил на случай, если придется заночевать в гостях, и мы без особых приключений вернулись обратно на Итон-сквер. Я поднялся в «бамбуковую» комнату и позвонил Уайкему. Уайкем сказал, что вполне доволен Кинли, но что там с Хиллсборо? Дасти ему доложил, что конь пришел в самом хвосте и что распорядители вызвали меня «на ковер». Что это вдруг со мной такое, что я два дня подряд нарываюсь на неприятности?