— В своем прежнем деннике, разумеется. Ты ведь сказал, что опасность миновала.
— Сейчас я приеду, и мы переведем его обратно в угловой.
— Кит, ты что? Только не посреди ночи!
— Вы хотите, чтобы он остался жив? — осведомился я, и это положило конец спорам.
Я повесил трубку. Литси медленно спросил:
— Вы имеете в виду Мейнарда Аллардека?
— Да. Недели две тому назад он узнал, что никогда не получит рыцарского титула, потому что я отправил фильм о нем в отдел государственных наград. А он об этом титуле с детства мечтал. Он еще ребенком сказал моему деду, что в один прекрасный день он станет лордом, и все Филдинги будут ему кланяться. Он разбирается в лошадях лучше Нантерра — он вырос в конюшнях своего отца и несколько лет работал у него помощником тренера. Он видел Каскада и Котопакси в Ньюбери, а они были приметные... А Коля он видел в Аскоте... Все сходится. — Я бросился к двери. — Утром позвоню!
— Я поеду с вами.
Я покачал головой.
— Это на всю ночь.
— Ничего-ничего, — сказал Литси. — Вы спасли честь моей семьи.
Должен же я хоть отчасти расплатиться с вами.
На самом деле я был благодарен Литси за то, что он составил мне компанию. Мы снова спустились к темным гаражам. Литси сказал, что, если стартер по-прежнему при мне, не помешает проверить на всякий случай. Но Нантерр со своими бомбами не вернулся, и «мерседес» послушно завелся с пятидесяти ярдов.
По дороге к Суссеку я позвонил Даниэль и сообщил, куда и почему мы уехали. Она без труда поверила всему, что я думал о Мейнарде Аллардеке, сказав, что в Аскоте и Сандауне он выглядел совершенно сумасшедшим, когда весь день пялился на меня исподлобья.
— Его просто корежило от ненависти, — сказала Даниэль. — Она буквально ощущалась на расстоянии, как ударная волна.
— К завтраку вернемся, — сказал я, улыбаясь. — Так что спи спокойно. — И услышали ее смех перед тем, как она повесила трубку.
По дороге я рассказал Литси про петарды, которыми отвлекли внимание сторожа с собакой в ночь смерти Коля.
— Помните, тогда, в переулке, когда Нантерр сказал, что не подкладывал мне никакой бомбы, я спросил, не петарда ли это. А он ничего не понял.
Тогда я об этом не задумался, но... Он, видимо, просто не знал, о чем идет речь. Он понятия не имел об этих петардах, потому что в газетах об этом не писали.
Литси кивнул в знак согласия и одобрения. А через некоторое время мы уже подъезжали к конюшням Уайкема.
— И что вы собираетесь тут делать? — спросил Литси. Я пожал плечами.
— Первым делом — обойти конюшни. — Я объяснил насчет множества маленьких двориков. — Охранять эти конюшни не так-то просто.
— Вы что, всерьез думаете, что Аллардек попытается убить еще кого-то из лошадей тети Касилии?
— Да. В первую очередь — Кинли. Он блестяще выступает в барьерных скачках. Я не уверен, что он попытается сделать это именно сегодня, а не завтра и не потом, но рисковать не хочу.
Я помолчал.
— И как я буду извиняться перед принцессой... как я смогу расплатиться с ней...
— Что вы имеете в виду?
— Каскад, Котопакси и Коль погибли из-за старой вражды между Филдингами и Аллардеками. Из-за меня.
— Она об этом даже и не подумает.
— Да, это верно. — Я свернул на дорожку, ведущую к конюшням. — Я не допущу, чтобы погиб Кинли!
Я оставил машину на стоянке, и мы вышли в полночную тишину, под чистое небо, усыпанное сверкающими звездами. Величие и глубина Вселенной! Какими мелкими по сравнению с ними кажутся потные усилия тварей земных!
Я глубоко вздохнул, любуясь величественным покоем... и услышал в тишине пистолетный выстрел. Спутать его с чем-то было невозможно. Господи!
Опоздали!!!
Я бросился бегом. Куда бежать, я знал. В самый дальний двор, ближайший к дому Уайкема. Я бежал, словно по пятам за мной гнались фурии. Сердце отчаянно колотилось, душу раздирали гнев, страх и угрызения совести.
Я мог бы ехать быстрее... Мог бы выехать раньше... Мог бы сразу распечатать конверт лорда Вонли... Кинли мертв, и это я его убил!
Я опрометью влетел во двор, но, как ни быстро я бежал, события на другом конце двора разворачивались еще быстрее.
Я увидел, как Уайкем, лежавший на дорожке, ведущей вдоль дверей денников, с трудом поднимается на ноги.
Два денника были открыты. Внутри было темно, денники освещались лишь тем светом, что горел во дворе. В одном из денников лежала на боку лошадь, и ноги ее еще дергались в предсмертных судорогах. Уайкем вошел во второй.
Когда я был еще в нескольких ярдах, я увидел, как Уайкем взял какой-то предмет, лежавший в деннике на кирпичном подоконнике. Я увидел, как он направился в глубь денника, бесшумно ступая по торфяной подстилке. Я бежал изо всех сил.
Я увидел в деннике другого человека, высокого. Он схватил лошадь за недоуздок.
Я увидел, как Уайкем приставил предмет, который он держал в руке, к голове другого человека. Я увидел вспышку, услышал страшный грохот...
Когда я наконец подбежал к двери, в деннике лежал на полу мертвый человек, живая лошадь встряхивала головой и испуганно храпела, воняло пороховой гарью, а Уайкем стоял и смотрел в землю, держа в руках необычный пистолет с широким дулом. Кинли был жив... но облегчения я не испытывал.
— Уайкем! — воскликнул я.
Он обернулся и посмотрел на меня мутными глазами.
— Он убивал моих лошадей, — сказал он.
— Да.
— Я убил его. Сказал, что убью... и убил.
Я посмотрел на мертвого человека. Прекрасный костюм, пошитые вручную ботинки... Он лежал щекой на земле, и на голове у него был вместо маски натянут капроновый чулок. За правым ухом в чулке была дыра. Во двор вбежал запыхавшийся Литси.
— Что случилось? — крикнул он. Я встал в дверях денника, чтобы он не видел того, что внутри.
— Литси, — сказал я, — идите и вызовите полицию. По тому телефону, что в машине. Нажмите "О" — это вызов оператора. Попросите соединить вас с полицией. Скажите, что здесь случайно убили человека.
— Человека! — воскликнул Литси. — Разве не лошадь?
— Лошадь тоже... но скажите, что убили человека.
— Да, — с несчастным видом сказал Литси. — Да, конечно...
Он пошел туда, откуда пришел, а я обернулся к Уайкему. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами и начинал дрожать.
— Это вышло не случайно! — сказал он. Говорил он с гордостью и голову держал высоко. — Я его убил!
— Уайкем! — настойчиво сказал я. — Послушайте меня... Вы слушаете?