— Хотел получить подтверждение. Но я знал об этом еще раньше. Вся его речь — это яростное отрицание ИРА и ее методов. Нужно быть выдающимся актером, чтобы изобразить такую ненависть в голосе. Но надо быть гениальным актером, чтобы заставить биться пульс на горле так, как это было у него.
— Я этого не заметил, — сказал Виеринга. Он посмотрел на де Граафа и Дессенса.
— Теперь кто-нибудь из вас, джентльмены… — Он осекся, так как они отрицательно закачали головами.
— Второе. Я уверен, что Риордан, не руководитель. Он не является движущей силой своей организации, не является человеком, на ком лежит ответственность. Почему я в этом уверен? Я не могу представить никаких доказательств. Но он слишком яростный, слишком неуравновешенный, слишком непредсказуемый для генерала.
— Вы бы не стали сражаться под его руководством? — слегка улыбаясь, с любопытством спросил Виеринга.
— Нет, сэр. Руководитель у них кто-то другой. И это не Ангелли. Я бы даже сказал, что это не О'Брайен. Он не тянет больше чем на майора, а то и вообще сержант. Я не думаю, что руководитель у них Самуэльсон. Он для меня загадка. Но его присутствие совершенно необъяснимо. А когда чье-то присутствие необъяснимо, то, скорее всего, объяснение окажется очень длинным.
Я не знаю, верить или не верить истории Риордана о Северной Ирландии. Он сказал, что их цель — избавиться от монстров. Мне кажется, что в этот момент Риордан говорил искренне. Как я уже сказал, я не думаю, что этот человек такой уж хороший актер. — Ван Эффен тихонько вздохнул, покачал головой и отпил немного бренди. — Я знаю, что все это довольно запутано, джентльмены. Но позвольте мне изложить свою мысль иначе. Мне кажется, что этот человек верит в то, о чем говорит. Это вовсе не значит, что то, во что он верит, хорошо. У меня есть основания считать, что Риордан — не ключевая фигура. Таких оснований у меня два. Мы его поймали на противоречии, о существовании которого он даже не подозревал, что, кроме того, Риордан, видимо, кажется, не знает, что в Северной Ирландии существуют фанатики трех типов: экстремисты-протестанты, экстремисты-католики и посредники. Считаю, что Риордан относится именно к последним. Посредники — самые безответственные, самые опасные из всех фанатиков. Чтобы добиться своей цели, они готовы утопить миллион человек. Можно только догадываться, какова цель посредников в Ольстере. Нет, позвольте мне выразиться иначе. Я не могу себе представить, каковы их цели.
— То же самое приходило в голову и мне, — медленно произнес Виеринга. — Та же мысль. Но не так хорошо сформулированная. — Он улыбнулся. — На сегодня достаточно. Но вы упомянули, что есть нечто такое, чему вы не верите.
— Да, сэр. Я не верю его угрозам. Я имею в виду, угрозам сделать что-то в самое ближайшее время. То, чем Риордан угрожает в будущем — это другое дело. Но то, что он говорил сегодня — это все блеф, за исключением Восточного Флеволанда. А его угроза разрушить дворец — это просто курам на смех.
— Как я, черт возьми, могу вам поверить; лейтенант? — спросил Виеринга. — Какие у вас основания так говорить?
— Я не верю, что люди из FFF заложили во дворце взрывчатку. Они хотели одного, чтобы взрыв, прогремевший во дворце сегодня вечером, был слышен как можно дальше. Ангелли и его приспешники хотели убедить вас в том, что в состоянии осуществить свои угрозы.
Виеринга удивленно посмотрел на ван Эффена.
— Такое впечатление, что вы уверены в том, что говорите.
— Я в этом абсолютно уверен.
— Как это может быть?
— У меня есть информация из этой организации.
Виеринга недоверчиво посмотрел на лейтенанта, но ничего не сказал. Другое дело Дессенс. Он весь вечер не понимал, что происходит, а теперь, наконец, ощутил почву под ногами и решил, что пришло время заявить о себе.
— Каковы источники вашей информации, лейтенант?
— Они конфиденциальны.
— Конфиденциальны! — Дессенс и сам не знал, что вызвало его гнев то, что лейтенант опустил обращение «господин министр» или «сэр», а может, что-то еще. — Конфиденциальны!
— Я должен быть осторожен, сэр, вот и все? Я не хочу раскрывать мои источники, потому что подобная информация может вызвать очень бурную реакцию и ненужное замешательство. Вы, конечно, понимаете, что это обычные методы работы полиции и едва ли стоит о них говорить. Почему вы не хотите поверить мне на слово?
— Обычные методы! Поверить на слово!
И без того неровный цвет лица Дессенса стал багровым.
— Вы… Вы просто заносчивы! — Министр с трудом сдерживался. Казалось, его вот-вот хватит удар.
— Кажется, необходимо напомнить вам, лейтенант, — он сделал ударение на слове «лейтенант», — что я министр юстиции!
Последние слова Дессенс также произнес с ударением.
— Вы всего лишь младший офицер…
— Это несправедливо, сэр, — голос де Граафа был бесстрастным. — Ван Эффен старший офицер полиции, второй человек после меня…
— Не вмешивайтесь, де Грааф! — Дессенс старался говорить спокойно, но ему это не удалось. — Ван Эффен! Вы меня слышите?
— Я вас слышу! — сказал лейтенант, добавив «сэр» только после паузы. — Я знаю, о чем я говорю, потому что именно я разместил взрывчатку в подвале королевского дворца.
— Что?! Что?! — лицо Дессенса стало темно-багровым. — Всемилостивый Боже! Я этому не верю! Я не верю своим ушам! — Он чуть не выскочил из кресла.
— Напрасно, сэр. Ведь именно я нажал кнопку, инициируя взрыв.
Дессенс не сразу понял. А когда понял, угроза безопасности королевской семьи повергла его в шок. Ван Эффен снова принялся за бренди. Он и не пытался скрыть свое мнение о министре юстиции, которое можно было легко прочитать на его лице.
— Арестуйте этого человека, де Грааф! — закричал Дессенс. Немедленно!
— На каком основании, сэр?
— На каком основании? Вы что, тоже сошли с ума? Измена, кругом измена!
— Да, сэр, отсюда вое проблемы.
— Проблемы? Это ваш долг!
— Но проблемы остаются. Я шеф полиции в этом городе. Все остальные полицейские — мои подчиненные, — произнес полковник, в котором вдруг заговорила кровь многих поколений его предков-аристократов. — Никто в Амстердаме не может меня арестовать.
Дессенс посмотрел на де Граафа, и гнев его постепенно уступил место смущению. Он покачал головой и ничего не сказал.
— Я имею в виду, сэр, что если ван Эффен будет арестован по обвинению в измене, то вам придется арестовать и меня, потому что я не меньший предатель, чем он. — Де Грааф задумался. — Даже, наверное, больший. В конце концов, я его начальник. Я санкционировал его действия, и я их одобряю.
Повернувшись к ван Эффену, полковник, видимо, давая Дессенсу время осознать услышанное, сказал без видимой связи с предыдущим: