– Мы с Беном проверим, в чем дело. Закройся на дверной замок. Ты знаешь, как им пользоваться? – спросила я, и Сэмми кивнул. – И придвинь стул под ручку. Смотри через эту маленькую дырочку. Не впускай… – Я подумала о том, стоит ли добавлять: «никого». – Слушай, Сэмс, это важно, очень важно. Очень-очень важно. Знаешь, как мы отличаем плохих парней от хороших? Плохие парни в нас стреляют.
Это было лучшее правило из всех, каким меня научил папа. Я поцеловала Сэма в макушку и выскочила из номера.
Дверь закрылась у меня за спиной. Потом я услышала, как защелкнулся дверной замок.
«Молодец, мальчик».
Бен уже прошел половину коридора. Он махнул мне рукой. Когда я приблизилась, он прижал горячие от лихорадки губы к моему уху и прошептал:
– Проверяем номера, потом идем вниз.
И мы двинулись. Я впереди, а Бен меня прикрывал. После Прибытия с каждой волной все больше людей искали убежища, и практически все замки в номерах были сломаны, так что в отеле Уокера царила политика «открытых дверей». Еще помогало то, что он строился для семей бюджетников, и номера там были как в домике мечты Барби. Тридцать секунд на проверку одного. Четыре минуты на то, чтобы осмотреть все.
В коридоре Бен снова шепнул мне горячими губами:
– Шахта.
Он присел на одно колено возле дверей лифта. Жестом приказал мне прикрывать выход на лестницу, достал свой армейский нож с десятидюймовым лезвием и вставил его в щель между дверями.
«А, – подумала я, – старый трюк „спрячься в лифте“. Тогда зачем мне прикрывать лестницу?»
Бен раздвинул двери лифта и подозвал меня.
Я подошла и увидела проржавевшие провода и кучу пылищи. Воняло так, будто крыса сдохла. Я надеялась, что именно этим и пахло. Бен показал на черноту внизу шахты, и тогда я поняла. Мы не проверяли шахту, мы собирались ею воспользоваться.
– Я осмотрю лестницу, – задыхаясь, сказал мне на ухо Бен. – Ты остаешься в лифте и ждешь моего сигнала.
Он уперся ногой в одну дверь, а спиной привалился ко второй, чтобы удержать их в открытом состоянии. Потом похлопал по небольшому участку между своим бедром и краем шахты и одними губами сказал: «Вперед».
Я осторожно перебралась через Бена, уселась на самом краю и опустила ноги. Казалось, до крыши лифта миль двадцать. Бен ободряюще улыбнулся: «Не волнуйся, Салливан. Я не дам тебе упасть».
Я по дюйму двигалась вперед, пока моя задница не повисла в воздухе.
«Нет, так не получится».
Я снова присела на край шахты и, перевернувшись, устроилась на коленях. Бен схватил меня за запястье и свободной рукой показал большой палец. Я на коленках начала спускаться по стене и хваталась за край шахты, пока не повисла на кончиках пальцев.
«Хорошо, Кэсси. Пора отпускать. Бен тебя держит. Да, тупица, а еще он ранен и сил у него как у трехлетнего мальчишки. Как только отцепишься, твой вес перетянет его через край, и вы оба сорветесь в шахту. Он приземлится на тебя и сломает тебе шею, а потом истечет кровью, лежа на твоем парализованном теле…»
О, какого черта!
Я перестала цепляться за край шахты. Бен тихо застонал, но не выпустил мою руку и не свалился сверху на меня. Перевесившись по пояс, он опускал меня в шахту, пока я не увидела над собой очертания его головы, а его лицо не скрыла тень. Носки моих ботинок шаркнули по крыше лифта, и я показала Бену большой палец. Три секунды. Четыре. И он меня отпустил.
Я встала на колени и попробовала на ощупь найти служебный люк. Смазка, грязь, очень много жирной грязи.
До открытия электричества было принято измерять свет количеством свечей. Здесь, внизу, его яркость была равна половине половины одного огарка.
Потом двери лифта у меня над головой закрылись, и яркость света упала до нуля.
«Спасибо, Пэриш. Мог бы подождать, пока я не найду люк».
Когда я наконец нащупала этот люк, оказалось, что его заело. Наверное, проржавел. Я уже потянулась за люгером, чтобы использовать рукоятку как молоток, но потом вспомнила, что доверила свой полуавтоматический пистолет пятилетнему мальчику. Тогда я достала из ножен на лодыжке армейский нож и три раза хорошенько ударила рукояткой по задвижке. Металлическая задвижка заскрежетала. Очень громко. Слишком громко для того, чтобы тайком куда-то проникнуть. Но все-таки поддалась. Я дернула крышку вверх, в результате раздался оглушительный лязг, на этот раз от ржавых петель.
«Ну конечно, бьет по ушам, ты ведь стоишь тут рядом на коленях. Снаружи звук, наверное, не громче мышиного писка. Не будь параноиком!»
Мой отец говорил о паранойе. Мне никогда не казалось, что это смешно. Особенно после того, как слышала это пару тысяч раз.
«Я параноик только потому, что все против меня».
И я привыкла думать, что это всего лишь шутка. Не видела в этом никакого дурного предзнаменования.
Я спрыгнула в кромешную темноту кабины лифта.
«Ты ждешь моего сигнала».
Какого сигнала? Бен забыл мне об этом сказать. Я прижала ухо к щели между холодными дверями лифта и задержала дыхание. Досчитала до десяти. Сделала вдох. После шести отсчетов до десяти и четырех вдохов я так ничего и не услышала и начала немного дергаться.
Что происходит снаружи? Где Бен? Где Дамбо?
Наш маленький отряд распадался. Разделяться – большая ошибка, но каждый раз у нас не было другого выхода. Кто-то нас переигрывал. Для кого-то это было легче легкого.
Или противников становилось больше.
«После того как нас послали в Дейтон, Вош отправил за нами команду охотников».
Ясно. Скорее всего, так и было. Одно или, может, два отделения нашли место, где мы укрывались. Мы слишком тянули время.
«Правильно, Кассиопея Дефианс Салливан. И чего ты ждала? О да, ведь какой-то парень обещал, что найдет тебя. Правда, он погиб. И ты закрыла глаза и прыгнула со скалы в пустоту, а теперь удивлена, что внизу не был застлан большой и толстый матрас? Сама виновата. Теперь, что бы ни случилось, ты будешь за это в ответе».
Лифт был небольшим, но в темноте казался размером с футбольное поле. Я стояла в огромной подземной шахте. Ни света, ни звука, только безжизненный ледяной мрак. Меня сковывали страх и неизвестность. Непонятно откуда, но я точно знала, что не услышу сигнала Бена. Как и то, что не увижу Эвана.
Момент истины приходит внезапно. Не ты выбираешь время. Время выбирает тебя. Порой я могла смотреть правде в лицо, а теперь она открылась передо мной в этом холодном темном месте, и я отказывалась в нее верить. Я не хотела сюда идти. И правда решила, что сама придет за мной.
Когда Эван прикоснулся ко мне в ту нашу последнюю ночь, мы словно слились вместе, нельзя было понять, где он и где я. И вот теперь я растворилась в темноте этой шахты. Он обещал, что найдет меня.