Прошмыгнув мимо команды, безумец исчез во мраке катакомб.
– Оставь, – притормозил Геннадия Таран. – Ему уже вряд ли кто-либо поможет. Пусть идет.
– Почему-то мне кажется, мы об этом еще пожалеем… – глядя вслед пропавшему из виду Мезенцеву, изрек мальчик.
– Поживем – увидим, – излюбленной фразой отозвался сталкер.
Вернувшись к буржуйке, он выложил на пол стопку консервов, а рядом с огрызком перочинного ножа оставил свой, десантный.
– Не жалко? – Геннадий с сожалением покосился на сверкавшую сталь лезвия.
– Комдиву нужнее будет, – Таран оглянулся на подопечных. – Не засиделись ли мы в гостях?
– Точно! – поддержал Дым. – Что-то у меня от здешней сырости в носу засвербило. На солнышко пора. Да и Аврора с Мигалычем, поди, заждались!
Таран кивнул и зашагал к выходу из бункера, на ходу натягивая противогаз.
– Предвкушаю физиономию старика, когда узнает, что придется отклониться от курса…
– О чем это он? – украдкой пихнул Глеба мутант.
– Как о чем? О поиске чистых районов, разумеется! Мы едем к Каспийскому морю!
* * *
Сегодня, как и много раз до этого, Николай сканировал эфир, пытаясь в фоновом шуме вычленить нечто, хотя бы отдаленно напоминавшее человеческую речь. Терпеливо вращая верньеры подстройки, он не терял надежды услышать, наконец, ответ на свои настойчивые, повторяемые изо дня в день, радиозапросы. Голодные спазмы донимали все сильнее, но нарушить заведенный однажды порядок Мезенцев ни за что бы не решился, считая это проявлением слабоволия. Лишь просканировав штатные и резервные частоты, он позволил себе разогнуть спину, потянуться и с чувством выполненного долга направился к обустроенной в соседнем отсеке кухне.
«Надо бы что-то придумать с аккумулятором, а то совсем уже заряд не держит…» – подумал он, сноровисто разделывая водянистую тушку добытого утром слизня.
За время утомительного сеанса в радиоузле приходилось неоднократно приводить в действие динамо-машину, и с каждым разом крутить злополучную ручку становилось все труднее. Николай понимал, что слабеет с каждым прожитым в подземелье годом, но нарушить присягу и покинуть расположение части не позволяла профессиональная гордость. С тех пор как скоротечная вспышка неведомой инфекции выкосила всех ютившихся рядом товарищей, по нелепой случайности пощадив Мезенцева, валявшегося в изоляторе с банальным гриппом, оставшийся в одиночестве офицер перестал вести отсчет времени. Дни сменялись неделями, месяцы – годами, но вера в могущество и непобедимость родной страны не покидала ракетчика, оставаясь единственным подспорьем в затяжной борьбе с надвигавшимся безумием.
«Надо только дождаться приказа, – без конца, как молитву, повторял про себя Николай. – Ответный удар… Акт возмездия… Он поставит жирную точку в затянувшейся войне! И тогда все изменится к лучшему… Обязательно изменится…»
Что конкретно должно было измениться, помутившийся рассудок представить уже был не в состоянии. Мечты редко уводили Николая дальше грез о Каспийске. Чаще представлялся доклад об успешном выполнении боевой задачи командующему армии… Да что там командующему! Главкому РВСН! [11] Вот где масштаб!
Грубый тычок в спину спустил Мезенцева с небес на землю грешную, к ногам рослого амбала в РЗК [12] и надетом поверх бронике. Задумчиво потеребив слипшуюся от пота рыжую бороду, незнакомец склонил голову набок, оценивающе оглядел копошившегося в пыли Николая.
– Так ты и есть та самая пресловутая «скрытая угроза», которой так опасался Полковник?
Попытавшись встать, Николай получил жестокий удар под дых и, пропахав спиной кострище с тлеющими углями, сжался в клубок. Раздираемый надсадным кашлем, он не почувствовал, как пришлый ухватил его за руку и протащил по бетону, возвращая в угол с нехитрой кухонной утварью.
– Знаешь, сколько наших бойцов из-за твоих концертов полегло, пока ты тут жарехой развлекаешься? Если б не твой горячечный бред, мне бы не пришлось жертвовать отрядом, чтобы пробиться через это гребаное ущелье… Не пришлось бы тащиться через степь пешкодралом, когда закончилась горючка! Не пришлось бы положить водилу и наводчика, чтобы сэкономить на фильтрах и хавчике!!!
Сунгат перевел дух, пододвинул горячую еще сковородку поближе, схватил лежавший на разделочной доске десантный нож.
– Ну, ничего… Я тебе устрою деликатес, гнида окопная…
Николай не успел осознать того, что произошло в следующий момент. Лишь услышав отчетливый хруст, ощутил вспышку адской боли в руке и заорал. Глазами, полными ужаса, он увидел, как его собственный палец шлепнулся на сковороду. Зашипела, запузырилась вскипевшая кровь, помещение наполнилось запахом паленого мяса.
– Не… надо… – захрипел Мезенцев, пытаясь освободить руку из-под сапога мучителя, но тот, задумчиво разглядывая измаранное лезвие, казалось, не слышал стонов.
– Знакомая вещица… Определенно я ее уже видел. – Сунгат наклонился, зловеще оскалился. – А скажи-ка мне, любезный, давно ли у тебя в гостях побывал хозяин сего ножа?
Пока до скованного болью сознания Мезенцева доходил смысл вкрадчивых слов, «оборотень» снова рубанул по зажатой руке. Новый вопль прокатился по пустынным коридорам подземелья, оседая на липких от влаги стенах незримыми эманациями страданий и страха. Еще один палец полетел на сковороду, но Николай уже не видел этого, зажмурившись и мелко дрожа всем телом.
– Знаешь, мои кулинарные способности не ограничиваются приготовлением барбекю. И если все еще горишь желанием постичь все премудрости этого воистину шедеврального искусства, то…
– Они ушли! Около суток назад! – выпалил Мезенцев, борясь с головокружением.
Рука, горячая от крови, ощущалась как один больной нерв.
– Куда ушли?
– В Каспийск! – сотрясаясь в рыданиях, пролепетал Николай. – В Каспийск…
«Оборотень» убрал сапог с покалеченной руки, довольно осклабившись:
– Сразу бы так… Ты уж извини, на ужин не останусь. Двигать пора. – Сунгат заткнул нож за пояс, собрал с пола консервы, брезгливо покосился на дрожащее тело и отвернулся. – Сам сдохнешь, падаль…
Когда мучитель покинул бункер, Мезенцев сделал то единственно возможное, что еще могло удержать в слабеющем теле стремительно утекавшую жизнь. Стиснув зубы, он ткнул обрубками в раскаленное железо сковороды, прижигая раны. Собственный истошный вопль он не услышал, на какое-то время погрузившись в состояние полусна-полуяви, балансируя на грани глубокого обморока…
В сознание Николай пришел от сотрясавшего тело холода, обнаружив себя стоящим по колено в снегу, на краю пускового ствола. Внезапное прозрение повергло военного в шок. Оторвавшись от созерцания замершего в открытом положении пятиметрового защитного бронеколпака, он вперил растерянный взгляд в чернильный мрак пустого шахтного колодца. Туда, где воспаленное воображение обычно рисовало образ тупоносой, внушающей трепет, тяжелой межконтинентальной баллистической ракеты «Сатана». Туда, откуда двадцать с малым лет назад многотонный заряд отправился в свой единственный и смертоносный рейд…