– Дым… – хрипло вытолкнул Таран, осоловело глядя вокруг. – Дыма… больше нет.
Сорвав противогаз, мальчик встал перед отцом, схватил за нагрудные ремни:
– Как нет? Как нет?! Отвечай! Чего ты молчишь?!
Аврора, вовремя вмешавшись, оттеснила Глеба в сторону, удержала шатавшегося от слабости сталкера на ногах.
– Ты все слышал! Потом будем слезы лить! У твоего отца признаки кессонной болезни. Все очень серьезно! Поэтому соберись и помогай!
Шмыгнув носом, паренек притих и пристроился рядом с отцом, положив его руку себе на шею. Аврора встала по другую сторону, но Таран даже не двинулся к выходу, замотав головой.
– Нет. Все потом. Сейчас главное… – взгляд сталкера замер на канистрах. – Берите… И живо за мной… Пока не поздно…
Следуя сбивчивым указаниям, подростки подхватили емкости и вслед за еле передвигавшим ноги Тараном приблизились к «святому источнику».
– Что это? – спросил Глеб, вглядываясь в журчавшую вдоль желоба розоватую воду.
– Это… – сталкер сглотнул, борясь с головокружением. – Это «Алфей».
* * *
Обратный путь растянулся в вечность. Канистры пришлось тащить Глебу, благо на истоптанном тритонами снегу это было не так уж и трудно. Девочка придерживала Тарана, который едва переставлял ноги, сгорбившись и хрипло дыша. По дороге подросткам довелось услышать жуткую историю гибели Геннадия, не побоявшегося отдать собственную жизнь ради тех, кто его так люто ненавидел.
«Каспийский Монстр», изваянием застывший на мелководье, преданно ожидал хозяев с опущенной на лед грузовой аппарелью. В проеме трюма уже стоял, в нетерпении пританцовывая, Мигалыч. В сгустившихся сумерках разглядеть старика удалось не сразу. Но когда из темноты проступил знакомый силуэт, у Глеба, и без того обуреваемого самыми противоречивыми эмоциями, тревожным звоночком екнуло сердце.
Неестественные, дерганые движения, невнятное бурчание… Воды он, что ли, в рот набрал?
И лишь когда до экраноплана оставалось не более пары десятков метров, стала видна рука, зажимавшая Мигалычу рот. Из мрака позади старика проявилась фигура рослого человека. Крепко удерживая старика одной рукой, в другой незнакомец держал десантный нож. Широкое лезвие подрагивало в дюйме от дряблого горла заложника, готовое единственным неуловимым движением взрезать податливую плоть.
– Узнаешь клинок, сталкер? – хрипло гаркнул верзила.
– Узнаю, – Таран мягко отстранил детей, шагнул вперед. – Как, впрочем, и тебя, шакал. Все прячешься за чужими спинами… Спускайся, поговорим по душам.
– Шакал… Хм… Ты, видимо, рассчитывал еще раз унизить меня, «степного пса»… Но я, пожалуй, прощу тебе небольшую грубость. Ведь этот клинок не единожды спасал мне жизнь.
Сунгат покрутил лезвием, оцарапав кожу на шее Мигалыча. Впрочем, белозубая хищная улыбка слетела с лица «оборотня», едва Глеб потянулся к «Бизону».
– Скажи своему щенку, чтобы бросил пушку! Иначе отправлю божьего одуванчика, – бородач грубо встряхнул старика, – туда же, куда уже отправил Индейца и Безбожника!
Скулы на лице Тарана заходили ходуном, и Сунгат удовлетворенно кивнул, вновь заулыбавшись:
– К сожалению, привет ваш лекарь не передавал. С простреленной башкой это весьма затруднительно! – Захохотав в голос, «оборотень» все же не сводил глаз с ненавистной троицы.
– Ты видишь эти канистры? – глухо заговорил сталкер в ответ. – Возможно, внутри ключ к спасению всего человечества. Средство, с помощью которого удастся очистить планету от радиации!
Рыжебородый, казалось, удивился, но прежняя ехидная ухмылка быстро вернулась на перекошенное ненавистью лицо.
– Даже если ты не врешь, что с того? Видишь ли… Мне вполне понятны твои устремления. Цель, что и говорить, благородная… Но у каждого своя мораль, сталкер, – Сунгат слегка придушил брыкавшегося старика. – Наверное, это звучит кощунственно, но текущее положение дел меня вполне устраивает. Если, о чудо, земли будут очищены от скверны, все просто расползутся, как тараканы! Убежища станут не нужны! Но пока все остается, как есть, Ямантау – это влияние, власть! Власть и способ безбедного существования избранных. Я так долго шел к тому, чтобы попасть в число этих самых «избранных», что не позволю ни тебе, сталкер, ни кому бы то ни было еще мне мешать! И когда я вернусь в город, по праву принадлежащий мне, то собираюсь сполна насладиться новым статусом!
– Мелко плаваешь, Сунгат…
– Не тебе читать мне морали, служака! – сверкнув сочащимися злобой глазами, «оборотень» нетерпеливо уставился на Глеба. – Эй, малой! Не вынуждай меня делать дырки в этом уважаемом человеке! А то он, того и гляди, от страха в штаны наложит! Дед, чего молчишь? Ты, случаем, не окочурился?
Отняв руку от лица заложника, Сунгат еще раз встряхнул старика. Шамкая разбитым в кровь ртом, Мигалыч вытолкнул из себя всего несколько слов:
– Я свое уже отлетал. Пора и на посадку… Стреляй, Глебушка! Прибей этого га…
Получив ощутимую зуботычину, старик обвис на руках мучителя. Мальчик оставался недвижим, в смятении пытаясь найти выход из создавшейся ситуации. Наконец, в бессилии сжав зубы, он бросил «Бизон» в снег.
– Я знал, что ты размазня. Такой же, как твой папаша… – бородач удовлетворенно кивнул. – А теперь подтолкни ствол ногой. Да поживее!
Глебу не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться приказу. Прокатившись по мерзлому насту, пистолет-пулемет ткнулся в сапог головореза.
– Ты получил, что хотел. Теперь отпусти…
– Я еще ничего не получил! – грубо оборвал Тарана головорез. – Ты мне встал поперек горла, сталкер! Лишил всего – репутации, тепленького местечка, личного отряда! Я едва не сдох, провалявшись несколько суток в этом вонючем трюме! И теперь ты расплатишься за это сполна…
Тело старика в руках «оборотня» дернулось раз… другой… и бесшумно скатилось по пандусу. Багряные капли, срываясь с кончика лезвия, одна за другой разбивались о нос кирзового сапога. Отерев нож от крови, убийца брезгливо откинул замаранный алым танкистский шлем Мигалыча, поднял пистолет-пулемет, торопливо навел на приближавшийся силуэт.
– Стой, где стоишь, сталкер! Иначе твои заморыши станут следующими!
Угроза сработала. Таран переборол сжигавший изнутри гнев и замер, так и не дойдя до экраноплана каких-то несколько метров. Тело сталкера сотрясала дрожь – последствия взрывной декомпрессии становились все ощутимее. Кровь, подсохнув на висках и подбородке, обезобразила лицо, превратив его в хищную маску. Затуманенный болью взгляд сверлил врага.
– Ты не выстрелишь. Ни в меня, ни в детей. Иначе так и останешься проигравшим. – Таран сжал кулаки, принимая боевую стойку. – Ты ведь хотел реванша? Я здесь, зрители – тоже. Давай, «пес». Покончим с этим раз и навсегда.
– Папа, не делай этого! – взвился мальчик. – Ты слишком слаб! Он убьет тебя!