Глеб вернулся в реальность, осознав, что уже какое-то время слышит ритмичные щелчки, ненавязчивым фоном вплетающиеся в мелодию ветра. А когда понял, что это дозиметр, обмер и ринулся прочь со всей скоростью, на которую был способен, постоянно прислушиваясь к треску прибора. Почти сразу же тот перестал верещать, но мальчик еще долго не мог успокоиться, не постигнет ли его участь Окуня? Напуганный, грязный, он бежал прочь, сломя голову.

Вконец обессиленный, Глеб рухнул в траву рядом с каким-то покосившимся сараем. Что там говорил Ксива насчет водки? Что она вымывает не только радиацию, но и дурные мысли? Похоже, сейчас был самый подходящий момент, чтобы позаботиться и о том и о другом. Мальчик порылся в рюкзаке, нашел флягу, переданную Ксивой на хранение, отвинтил крышку. Холодная жидкость обожгла глотку, комом встав где-то внутри. Глеб заставил себя сделать еще один глоток, закашлялся. Прислушался к ощущениям. Дурные мысли не исчезли, зато во рту появился гадостный дурной привкус. Зафутболив флягу в кусты, мальчик натянул намордник противогаза и двинулся дальше.

Глава 16 «К свету»

Мало стоит тот, кто никогда не отчаивался. Лишь испытав это гнетущее чувство, можно по достоинству оценить всю прелесть благополучной жизни. Лишь прочувствовав на собственной шкуре удар за ударом, которые судьба обрушивает на нас, дабы испытать на прочность, можно с твердой уверенностью говорить: «Я сильный. Я смогу». Иногда отчаяние толкает на самые неожиданные поступки, но чаще ввергает в пропасть уныния. Потому что показывает человеку предел, предлагая нелегкий выбор — опустить руки и признаться в собственном бессилии либо продолжать мучительные поиски выхода из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций.

Такие моменты, моменты отчаяния, для каждого из нас проходят по-разному. Для кого-то бесследно, а кому-то в корне меняют жизнь. Поддаться эмоциям и впасть в уныние проще, но перед этим бывает не лишним чуточку оглядеться. Зачастую мы просто не замечаем тех знаков, что окружают нас, указывая на возможные решения.

Сложно продолжать борьбу с обстоятельствами там, где шансы на победу нулевые. Но гораздо тяжелее жить потом, признав поражение… Сдавшись… Иногда это настолько невыносимо, что жизнь становится нежеланной, теряет смысл.

Оттого отчаиваться опасно, а чаще — просто бессмысленно. Как, впрочем, и жить, не испытав этого чувства. Хотя бы раз.

* * *

Тарана нигде не было. Глеб сидел прислонившись к кирпичной стене и пытался успокоиться. В голове не укладывалось, что наставник мог вот так глупо погибнуть… Кто угодно, только не он. Отчего-то перед глазами мельтешил навязчивый образ гигантской летающей твари, что забрала тело девушки. Неужели сталкера постигла та же участь? Хотя в таком состоянии Тарана мог достать любой, самый завалящий зверь…

Мальчик так и продолжал бы сидеть на холодном изломанном асфальте, но тут его накрыло: да он ведь остался один! И это было не то одиночество, с которым он свыкся за годы без родителей.

Нет. На Московской всегда под боком был кто-то, готовый пообщаться, прикрикнуть, даже поругать, на худой конец, но не оставаться безучастным. А сейчас… рядом не было никого. Абсолютно никого…

Один.

Наедине со своими страхами и сомнениями.

Один против тысячи опасностей внешнего мира.

Мог ли он предположить, что знакомства с командой бравых вояк и так увлекательно начинавшийся поход обернутся чередой смертей и полным крахом мечты? Как сможет он теперь добраться до чистых земель?..

Но самой тяжелой раной была гибель наставника.

В низком, затянутом пеленой туч небе снова загрохотало, засверкали частые молнии. Глеб вжался в мостовую, ссутулил плечи, закрыл голову руками. Стараясь побороть страх, он попытался вспомнить что-нибудь яркое, хорошее, от чего стало бы хоть чуточку легче. Но, как назло, образы, всплывшие в памяти, настроения не улучшали. Сначала это был изнуренный Палыч, вернувшийся после резни веганцев, потом — толстяк Проха со своей сворой. Перед глазами отчетливо стояла его наглая ухмыляющаяся рожа… Жирные пальцы, которыми он мусолил зажигалку… Потом старейшина Никанор, обменявший Глеба на свиное мясо… Злой, презрительный взгляд Кондора… Шаман, скрутивший руки… Все обиды, одна горше другой, сейчас сжимали его горло, не давая дохнуть.

Таран. Единственный близкий человек после гибели родителей. Почему обязательно надо потерять человека, чтобы осознать, насколько он тебе дорог? Слезы сами собой потекли по щекам. В это мгновение мальчик желал только одного — сгинуть, провалиться куда-нибудь, ничего не чувствовать.

Что бы сейчас сказал ему Таран, если б увидел в таком состоянии? В голове сами собой всплыли наставления сталкера:

«Если решил что-то сделать — сделай первый шаг. И не бойся сделать следующий. Бойся бездействия. Наметь цель и выкинь из головы остальное…»

— Бойся бездействия… — Глеб не заметил, как заговорил вслух.

Рука его потянулась к пистолету. Струи дождя нещадно лупили по телу, смывая с комбеза уличную заразу. Вместе с грязью как будто слетала корка страха и нерешительности. Набившее оскомину ощущение жалости по отношению к самому себе безумно раздражало. Глеб скривился. В это мгновение он ненавидел себя.

— Цель наметить? — Мальчик приставил вороненый ствол к виску и закрыл глаза, пытаясь представить, что будет ПОТОМ. Звук щелкнувшего предохранителя потонул в оглушительных раскатах грома. Палец задрожал на спусковом курке.

И вдруг сквозь прикрытые веки пробилась вспышка света. Глеб приоткрыл глаза и увидел его…

Свет!

Пронзительно яркий столп света где-то там, над руинами ангаров и мачтами покосившихся сухогрузов…

Ослепительный луч в сгустившихся потемках притягивал взгляд подобно магниту. Нереальный, абсолютно чуждый окутавшему остров сумраку, он вспарывал пространство, бросая вызов ночи и всем ее силам.

— Сигнал… — Пересохшие губы сами зашептали заветное слово, хотя разум все еще не мог поверить увиденному. — Сигнал!

Судорожно выдохнув, Глеб вскочил, засуетился. Мысль о самоубийстве показалась вдруг ужасной трусостью. Может, ему удастся сделать то, что не смогли другие? Он должен попытаться. Он доведет до конца экспедицию хотя бы ради погибших бойцов отряда.

Отогнав сомнения, он двинулся мимо причальных доков, мимо руин грузового терминала. Обогнув остов огромной баржи, сиротливо ржавеющей на отмели возле самого пирса, оставил позади узкую перемычку между Лесной гаванью и Угольной. От источника света мальчика отделяли теперь каких-то полкилометра вдоль широкого мола, взрезавшего акваторию залива подобно гигантскому прямому клинку

Страха не было. Страх исчез, уступив возникшей упрямой надежде.

— К свету иду избавительному, — забормотал Глеб, припомнив слова сектанта. — К свету иду…

Из-за ангара на него стремительно метнулась черная тень. Тело дернулось, рефлекторно вскидывая пистолет. Помог навык на уровне подсознания, правило, признаваемое каждым жителем подземки: если незнакомец в темноте не сигналит о своем появлении — он враг… Грохнул выстрел. Еще один. Нечто бесформенное рухнуло в грязь безвольным кульком. У Глеба не было возможности разглядеть агрессора. Он ускорил шаг в направлении маяка как возможного спасения.