И мне действительно почти удалось погасить в себе судороги смеха.
Но мое положение было довольно затруднительным.
Если бы я оставалась, что называется, в здравом уме и трезвой памяти среди всеобщей смеховой истерики, это выглядело бы крайне подозрительным.
Так что я позволила себе громкие смешки и хохотушки, с ужасом чувствуя при этом, что их тотчас готов подхватить тот самый внутренний человек, возникший во мне под действием гипнотического взгляда Елагина.
Но уголь и кофеин делали свое дело, и я усилием воли подавляла в себе страстное желание отдаться всепоглощающему демону смеха.
Снова раздалась музыка.
На этот раз — очень мелодичная. Томные переливы арфы сопровождались прекрасным женским голосом, тянувшим гласные.
Казалось, будто хрусталь звенит в ночном воздухе, унося тебя в космические дали.
Волшебное впечатление достигалось не в последнюю очередь тщательно продуманным расположением квадросистемы. Очевидно, братство в свое время приобрело очень дорогую аппаратуру.
Голос то возникал в одном углу, то перелетал в другой, порхая по залу и зависая в его центре на самых высоких нотах.
Все присутствующие сидели на полу в расслабленных позах. На их лицах читались невероятное блаженство и вдохновенная радость.
После приступа смеха наступил период упадка, содействующий усвоению приятной и мелодичной музыки.
Вообще наркотики способствуют отключению обычного сознания и нажимают неведомые нам кнопочки на панели нашего внутреннего управления.
Так, руки и ноги почти не ощущались, зато все органы чувств были обострены до предела.
Женский голос звучал сразу и внутри, и снаружи, он был обращен только к тебе и что-то сообщал тебе, понятное без слов, обещал и утешал.
Еще немного, и я бы задремала.
Но раздался мощный удар гонга.
Наступило время проповеди.
Елагин, стоя в центре круга из высоких свечей, начал свою речь.
— Наше братство называется черным. Многие говорят, что черный цвет — цвет тьмы и страха. Но, как белый цвет содержит в себе весь спектр радуги, так и черный вбирает в себя неведомые обычному глазу цвета. Отпустите на волю ваш слабый разум, откажитесь от него навсегда — и вы обретете разум подлинный, связывающий вас с космосом и высшими силами.
Его речь лилась, как струя ручейка, мерно прокладывающего себе дорогу в тесном русле.
Я чувствовала, что слова старца падают прямо в мой мозг и прочно отпечатываются там наподобие оттиска на послушной ткани.
— Не все члены братства могут вместить в себя эту тайну, — продолжал Елагин, — но вам уже приоткрылись узкие врата. Смело входите в них и идите вперед без страха. Сегодня мы вкусили зеленой влаги, завтра придет черед более сильных субстанций, к которым вы должны быть духовно готовы…
Я тяжело вздохнула.
Речь шла, без сомнения, о наркотиках.
Хорошенькое будущее готовят Елагин и компания адептам «черного братства».
А между тем количество обычных членов «Братства разума», по словам губернатора, составляло около десяти тысяч человек.
Это же целая армия!
— Завтра на служении всем будет оказана особая честь. Явится наш пророк, чье настоящее имя до времени скрыто от простых смертных. В этом земном воплощении он носит имя Атланта. Его духовные корни — в поколении жителей Атлантиды. Сквозь века потомки древних магов пронесли светоч тайного знания…
Вдруг неподалеку от меня раздался тихий стон.
Я незаметно оглянулась и увидела, что Володя Слепцов скорчившись лежит на полу и судорожно дергается, хватая ртом воздух.
К нему тотчас подскочила Марфа и перевернула его на спину, заглянув юноше в глаза.
Потом она сделала знак одной из женщин, стоявших впереди, кажется, той самой, что приседала над корытом, и они вдвоем куда-то отволокли Слепцова, стараясь действовать бесшумно.
Почти никто не обратил на это внимания.
Все были поглощены речью старца.
— А теперь прощайте, дорогие мои. Жду вас завтра. И прочтите утром еще раз нашу главную книгу, — напомнил под конец Елагин и, повернувшись к нам спиной, опустился на колени.
Свет снова погас.
Все направились к выходу. Черные братья и сестры пошатывались и едва не падали.
В дверях образовалась пробка. Участники церемонии проходили по одному в коридор, ведущий к лестнице.
Все двигались, как в замедленном кино, вяло шевеля ногами и слегка покачивая головой, словно что-то напевая про себя, медленное и тягучее.
Во дворе нас ждала небольшая «Тойота».
Когда все забрались в салон, машина двинулась с места, просигналив перед воротами.
Я оглядела своих спутников. Володи среди пассажиров не было.
Микроавтобус вяло тащился по ночному городу.
Позади остались парк и холмы. Перед нами маячили обшарпанные ослепшие девятиэтажки и темные громады пустырей.
Вскоре автобус вывернул на широкое шоссе и прибавил скорость.
Нас развозили по домам, словно подгулявших бухгалтеров после сдачи квартального отчета.
Приняв на кухне ударную дозу кофеина и активированного угля, а заодно промыв перед этим желудок, я добралась до кровати, едва волоча ночи.
Утро вечера мудренее.
А кстати, что у нас на дворе? Час ночи. Следовательно, мудрость на нуле.
Только я сомкнула глаза и передо мной заклубились зеленые круги, раздался взрыв.
Я вскочила с кровати, в ужасе озираясь.
Все-таки сон сморил меня на несколько секунд.
Взрыв оказался обыкновенным зуммером телефона. Просто все мои органы восприятия были напряжены до последнего предела.
Сорвав трубку и прижав ее к уху, я прохрипела в мембрану:
— А вы знаете, который час?
— Знаю, — ответил мне спокойный голос Ирины. — Просто вас весь вечер не было дома, а вы обещали информировать меня о ходе поисков. И я была вынуждена звонить вам сама каждые полчаса. Где вы были?
— В одной интересной компании. Смотрела, как женщина справляет малую нужду.
На том конце провода воцарилось озабоченное молчание.
Ирина, очевидно, не могла понять, издеваюсь я или она просто не может понять, что я имею в виду.
Наконец она решила оставить выяснение этого вопроса на потом.
— Я желаю знать, как продвигаются ваши поиски, — повторила она.