— Дорогой, не бойся. Я с тобой. Я останусь с тобой.
Мальчишка поднял голову. Его глаза расширились от ужаса.
«Он знает, что нас ждет», — подумала Эбби.
Ее толкали вперед. По металлическим листам. За синюю дверь.
Они очутились в совершенно другом мире.
Коридор со стенами из выбеленного дерева. Белый линолеум на полу. Мягкий, рассеянный свет. Они прошли мимо винтовой лестницы, завернули за угол и уперлись в широкую дверь.
Яков дрожал все сильнее. Почему-то он стал тяжелым. Эбби спустила мальчишку на пол, обхватила его лицо руками и заглянула в глаза. Их глаза встретились на секунду, но этого хватило, чтобы передать все, что они не могли сказать словами. Эбби крепко сжала руку Якова. Они вместе пошли к широкой двери. Один сопровождающий топал впереди, второй — сзади. Тарасов уже подошел к двери. Пока хирург ее отпирал, Эбби группировалась. Все ее мышцы напряглись для следующего шага. Руку Якова она отпустила.
Тарасов распахнул дверь. Помещение за нею было умопомрачительно белым.
И тогда Эбби решилась. Она навалилась плечом на впередиидущего, а тот, в свою очередь, толкнул Тарасова. Хирург споткнулся прямо на пороге.
— Мерзавцы! — крикнула Эбби, молотя их руками. — Вы все мерзавцы!
Второй бугай попытался схватить ее за руки. Эбби развернулась и что есть силы ударила его по лицу. Краешком глаза она засекла какое-то движение. Воспользовавшись суматохой, Яков улизнул за угол. Сопровождающие Тарасова кинулись к ней с двух сторон, схватили и подняли в воздух. Эбби извивалась, молотя воздух. Но ее уже тащили в умопомрачительно белую комнату.
— Утихомирьте ее! — потребовал Тарасов.
— Мальчишка…
— Забудьте про мальчишку. Он никуда не денется. Тащите ее на стол.
— Она весь стол разнесет!
— Подонки! — крикнула Эбби.
Ей удалось высвободить ногу.
Тарасов рылся в шкафах.
— Руку! — отрывисто приказал он. — Слышите? Мне нужно добраться до ее руки!
Он шел к Эбби, держа наготове шприц. Игла больно проткнула кожу. Эбби вскрикнула. Она дернулась, но ей было не вывернуться. Она снова дернулась. Теперь руки и ноги ее едва слушались. Она боролась с рассеивающимся зрением. Веки сами собой опускались. Голос исчез. Она попробовала крикнуть, но не смогла даже вздохнуть.
«Что такое со мной? Почему я не могу двигаться?»
— Тащите ее в соседнее помещение! — распорядился Тарасов. — Нужно интубировать, иначе мы ее потеряем.
Его помощники перенесли Эбби в другую комнату и положили на операционный стол. Сверху лился яркий, обжигающий свет. Ее сознание оставалось предельно ясным. Укол обездвижил ее. Помимо сознания, остались ощущения. Эбби чувствовала, как затягивают ремни на ее руках и ногах. Чувствовала руку Тарасова на лбу. Он запрокинул ей голову и вставил в горло холодную стальную трубку ларингоскопа. Крик ужаса прозвучал только у Эбби в голове. Из горла не вырвалось ни звука. Пластиковая интубационная трубка уходила все глубже, вызывая рвотный рефлекс и перекрывая дыхание. Чуть задев голосовые связки, трубка опустилась еще ниже, в трахею. Эбби не могла ни повернуться, ни даже в отчаянии глотнуть воздуха. Трубку лейкопластырем прикрепили к ее лицу, присоединив другой конец к мешку Амбу — ручному аппарату для искусственной вентиляции легких. Тарасов нажал резиновую грушу. Грудь Эбби трижды быстро поднялась и опустилась. Три спасительных глотка воздуха. После этого Тарасов отключил мешок Амбу и подсоединил трубку к вентилятору. Машина заработала, мерно нагнетая воздух в легкие Эбби.
— Теперь идите за мальчишкой! — приказал Тарасов. — Не вдвоем! Кто-то один. Мне нужен ассистент.
Ушел тот, кого Яков укусил за руку. Второй подошел к столу.
— Закрепите ей ремень на груди, — потребовал Тарасов. — Через пару минут действие сукцинилхолина пройдет. Мне не нужны тут дерганья, пока я ввожу внутривенный катетер.
«Сукцинилхолин. Препарат, погубивший Аарона. Он не мог ни сопротивляться, ни дышать».
Действие сукцинилхолина ослабевало. Эбби чувствовала, как грудные мышцы пытаются вытолкнуть чужеродную трубку. У нее снова поднимались веки. Теперь она видела лицо помощника Тарасова. Он разрезал на ней одежду, с удовольствием разглядывая ее грудь и лобок.
Тарасов ввел иглу внутривенного катетера. Он выпрямился и тут заметил, что она широко раскрытыми глазами смотрит на него. Во взгляде Эбби читался вопрос. Добрый доктор Тарасов был готов на него ответить.
— Не так-то просто найти здоровую печень, — пояснил он. — А в штате Коннектикут есть некий джентльмен, который уже больше года ждет донора.
Тарасов потянулся за второй капельницей и повесил ее на стойку. Затем он снова взглянул на Эбби:
— Он будет рад услышать, что мы наконец-то нашли печень, совместимую с его организмом.
«Так вот зачем они брали у меня кровь в первый раз, — подумала Эбби. — Делали тест на совместимость тканей».
Тарасов педантично выполнял необходимые приготовления. Подсоединил вторую капельницу. Набрал в шприцы лекарства. Эбби могла лишь молча за ним наблюдать. Вентилятор исправно гнал воздух в ее легкие, однако интубационная трубка мешала говорить. Возвращалась чувствительность мышц. Снова шевелились пальцы. Снова двигались плечи. По виску ползла капля пота. Она потела от напряжения, упрямо пытаясь вернуть себе свободу движений и контроль над телом. Часы на стене показывали четверть двенадцатого.
Тарасов закончил раскладку шприцев. Пару раз хлопнула дверь.
— Мальчишка где-то спрятался, стервец, — сказал он помощнику. — До сих пор найти не могут. Поэтому сначала займемся ее печенью.
К столу подошел кто-то еще. Остановился, глядя на Эбби.
Сколько раз она видела это лицо. Тогда она не лежала на столе, а стояла возле. Видела его глаза над хирургической маской, они улыбались ей. Сегодня они не улыбались.
Нет! Эбби всхлипнула, но слышно было лишь негромкий шелест воздуха в интубационной трубке. Нет…
Это был Марк.
Грегор знал: в кормовую секцию можно попасть только через синюю дверь, а она была заперта. Скорее всего, этот маленький паршивец поднялся по винтовой лестнице.
Грегор задрал голову, вгляделся, но не увидел ничего, кроме уходящих вверх ступеней. Тогда он стал подниматься по хлипкой лестнице. Укушенная правая рука до сих пор болела. Мразь малолетняя! Сколько крови он попортил им с Надией.
Грегор взобрался на второй этаж. Ноги утонули в мягком ковре. Здесь находились две каюты с общим гальюном и душем. Чуть дальше была очень уютная, хорошо оборудованная кают-компания. И больше никаких коридоров и люков. Единственный выход — по винтовой лестнице. Так что этот щенок в западне.