Войдя в отсек, Эбби плотно задвинула занавеску. Мэри Аллен лежала в утробной позе, прижав в телу худенькие руки и ноги. Ее глаза были закрыты. Два дня назад ей провели открытую легочную биопсию, после которой у старухи дважды ненадолго падало давление. Ее решили пока оставить в отделении и понаблюдать. Из записей дежурной медсестры Эбби узнала, что за прошедшие сутки новых спадов давления у Мэри не было. Не было и нарушений сердечного ритма. Скорее всего, сегодня Мэри можно будет перевести в обычную хирургическую палату. Следящая аппаратура ей больше не требовалась.
— Здравствуйте, миссис Аллен, — поздоровалась Эбби.
Старуха мигом проснулась.
— Здравствуйте, доктор Ди Маттео.
— Как вы сегодня себя чувствуете?
— Неважно. Боли никуда не делись. Да вы и сами знаете.
— Где болит?
— В груди. В голове. Теперь еще и в спине. Все время.
Судя по записям в карточке, Мэри постоянно кололи морфин. Но вводимые дозы уже не помогали. Придется увеличивать дозу.
— Мы дадим вам больше лекарств, — пообещала Эбби. — Столько, сколько нужно, чтобы вы не чувствовали боли.
— И чтобы уснуть. Я совсем не могу спать.
Мэри тяжело вздохнула и закрыла глаза. В этом вздохе была вся ее безмерная усталость.
— Знаете, доктор, я просто хочу уснуть и не проснуться…
— Миссис Аллен? Мэри?
— Вы мне поможете? Вы же мой доктор. Вам это легко устроить. Очень легко.
— Мы можем унять боли, — сказала Эбби.
— Но только не мой рак. Верно?
Мэри снова открыла глаза и умоляюще взглянула на Эбби. Этот взгляд требовал предельно честного ответа.
— Унять рак мы не можем, — согласилась Эбби. — Он слишком широко разошелся по вашему организму. Мы можем назначить химиотерапию и замедлить дальнейшее его распространение. Это подарит вам еще какое-то время.
— Время? — Мэри разразилась смехом обреченного человека. — А на что оно мне? Лежать тут у вас еще неделю? Еще месяц? Я бы хоть сегодня отправилась на тот свет.
Эбби взяла Мэри за руку. Рука напоминала кость, обернутую пергаментом. Ни тканей, ни мышц.
— Давайте сначала разберемся с болью. Если заставим ее отступить, у вас изменится отношение и ко всему остальному.
В ответ Мэри просто отвернулась. Она закрывалась, отгораживалась от Эбби.
— Вы же, наверное, пришли слушать мои легкие, — только и сказала она.
Обе знали: осмотр — не более чем формальность. Бесполезная церемония, когда врач прикладывает стетоскоп к груди безнадежно больной пациентки. Однако Эбби тщательно прослушала легкие и сердце Мэри. Что еще она могла предложить старухе? Все это время Мэри лежала на спине.
— Мы переводим вас в обычную палату, — сообщила Эбби. — Там вы сможете походить, подвигаться. Там тише, нет всей этой аппаратуры. Меньше беспокойства.
Никакого ответа. Лишь глубокое дыхание и протяжный вздох.
Эбби уходила из отсека, чувствуя себя еще более раздавленной и бесполезной. Она почти ничем не могла помочь Мэри Аллен. Обещание избавить от боли — предел возможностей. Только это, а дальше — просто не мешать природе делать свое дело.
Открыв карточку Мэри, она написала: «Пациентка высказывает желание умереть. Предписано увеличить дозы сульфата морфина для снятия боли. Изменить код состояния на „Не реанимировать“». К этому Эбби добавила направление на перевод в другую палату и отдала карточку Сесили — медсестре, ухаживающей за Мэри.
— Пусть она хотя бы не мучается от болей, — сказала Эбби. — Титруйте дозу морфина. Вводите столько, сколько потребуется, чтобы она могла спать.
— И каков верхний предел?
Эбби задумалась. Грань между освобождением от боли и бессознательным состоянием, между сном и комой была совсем тонкой.
— Никакого верхнего предела. Поймите, Сесили: она умирает. Она хочет умереть. Если морфин облегчает ее состояние, мы не должны ей отказывать. Даже если это и приближает ее конец.
Сесили кивнула. В ее глазах Эбби прочла молчаливое согласие.
Эбби уже направилась к другому отсеку, когда медсестра ее окликнула.
— Что-нибудь еще?
— Я… я просто хотела вам сказать. Вы должны знать, что…
Сесили беспокойно оглядела помещение. Медсестры видели, что она стоит рядом с опальным доктором Ди Маттео. Видели и ждали.
— В общем, я хочу, чтобы вы знали… Мы думаем… вы с доктором Чао сделали правильно, отдав сердце Джошу О’Дею.
Эбби заморгала, борясь с подступающими слезами.
— Спасибо, — прошептала она. — Огромное вам спасибо.
Только теперь, оглянувшись по сторонам, Эбби увидела одобрительные кивки других медсестер.
— Вы, доктор Ди Маттео, — одна из лучших ординаторов, с кем мы работали, — продолжала Сесили. — Мы хотим, чтобы вы знали и это.
И вдруг со всех сторон раздались аплодисменты. Эбби потеряла дар речи. Она стояла, растерянно прижимая к груди карточку. Все медсестры реанимации хирургического отделения аплодировали ей. Они устроили Эбби настоящую овацию.
— Я требую, чтобы ее убрали из ординаторов и выгнали из Бейсайда, — сказал Виктор Восс. — И я не остановлюсь ни перед чем, чтобы этого добиться.
За восемь лет, проведенных на посту президента клиники Бейсайд, Джереми Парр повидал достаточно кризисных ситуаций. Две забастовки медсестер, несколько судебных дел о врачебных ошибках, каждое из которых тянуло на многие миллионы штрафных выплат. Однажды активисты движения «Право на жизнь» устроили в вестибюле клиники настоящий шабаш. Джереми приходилось видеть разгневанные лица. Но с такой неистовой, клокочущей яростью, перекосившей лицо Виктора Восса, он сталкивался впервые. В десять часов утра Восс явился к нему в кабинет, сопровождаемый двумя адвокатами, и потребовал созвать совещание. Время двигалось к полудню, и теперь в кабинете Парра сидели вызванные им Колин Уэттиг — руководитель хирургической ординатуры, а также юрист клиники Сьюзен Касадо. Ее Парр пригласил по своей личной инициативе. Хотя пока не было и речи о судебном разбирательстве, президент клиники решил подстраховаться. Отнюдь не лишняя предосторожность, когда имеешь дело с таким могущественным человеком, как Виктор Восс.
— Моя жена умирает, — бушевал Восс. — Вам это понятно? Умирает. Она может не дожить до завтра. И прямая вина за это лежит на обоих ваших ординаторах.
— Доктор Ди Маттео стажируется всего второй год, — ответил Уэттиг. — Сама она ничего не решала. Решение было принято нашим старшим ординатором доктором Чао. Она больше не работает в клинике.
— Я требую уволить и эту… доктора Ди Маттео.
— Ее не за что увольнять.
— Так найдите повод вышвырнуть ее из клиники!