— Пошел вон из магазина! — потребовал кассир.
— О’кей, — пробормотал Винс, послушно поднимая руки. — Как скажете…
Он покинул магазин, снова споткнувшись на пороге.
— И где пиво? — спросил Чак, когда Винс плюхнулся на водительское сиденье.
— Кончилось.
— Быть не может, чтобы у них кончилось пиво.
— А я тебе говорю, кончилось. Понял?
Винс завел двигатель и надавил на акселератор. Машина рванула со стоянки.
— И куда мы теперь едем? — поинтересовался Чак.
— Искать другой магазин, — сощурившись, ответил Винс. — Слушай, где тут пандус? Должен быть где-то здесь.
— Парень, хватит подвигов. Пиво в тебя уже не лезет. После первого же глотка ты уделаешь весь салон.
— Я спрашиваю, где этот долбаный пандус?
— Думаю, ты его уже проскочил.
— Ошибаешься.
Винс крутанул руль влево. Шины с визгом перевалили через поребрик.
— Послушай… Я тебе серьезно говорю.
— У меня есть целых двадцать долларов. И кому-то они нужны. Кто-то их возьмет.
— Винс, ты едешь не той дорогой!
— Чего?
— Ты едешь не той дорогой! — крикнул Чак.
Винс мотнул головой и попытался сосредоточиться на дороге, но фонари слишком ярко светили ему прямо в лицо, слепя глаза. С каждой секундой они почему-то становились все ярче.
— Сворачивай вправо! — заорал Чак. — Это же машина! Вправо сворачивай!
Винс повернул вправо. Огни тоже.
Потом он услышал крик… жуткий, незнакомый голос.
Не крик Чака. Его собственный.
Доктор Эбби Ди Маттео не просто устала. Она дико, нечеловечески устала — так, как еще никогда в жизни не уставала. Она провела на ногах двадцать девять часов подряд, и это было более чем заметно. Десять минут, которые ей удалось подремать в комнате ожидания рентгеновского кабинета, — не в счет.
Моя руки в реанимации хирургического отделения, Эбби глянула в зеркало и поморщилась. На нее смотрела изможденная женщина. Круги под глазами (почти под цвет глаз), нечесаные черные волосы, превратившиеся в спутанную гриву. Десять часов утра. Ей бы душ принять. Куда там! Даже зубы не чистила. Ее завтрак состоял из яйца вкрутую и чашки сладкого кофе. Спасибо хирургической сестре, позаботилась о ней. Ланч представлялся Эбби великим счастьем. А уж уйти из клиники в пять и к шести добраться домой — это вообще было бы запредельным блаженством. Даже просто посидеть на стуле казалось ей роскошью.
Но попробуй посиди во время понедельничного утреннего обхода! Особенно если его проводит доктор Колин Уэттиг — руководитель хирургической ординатуры клиники Бейсайд. В армии он был генералом медицинской службы и отличался тем, что любил задавать неожиданные и порою беспощадные вопросы, требуя четких, обоснованных ответов. За глаза его так и звали — Генералом. Эбби боялась Генерала. И не только она. Генерала боялись все ординаторы.
Сейчас в реанимации хирургического отделения собралось одиннадцать ординаторов. Они стояли полукругом. Одни были в белых халатах, другие — в зеленых хирургических костюмах. Все внимательно смотрели на руководителя, зная, что каждый из них в любой момент может подвергнуться допросу с пристрастием. Оплошать с ответом означало обречь себя на длительное унижение. У Генерала оно имело личностную окраску.
Группа уже побывала у коек послеоперационных больных, где обсуждала лечебные планы и прогнозы. Теперь все стояли возле койки № 11, где лежала новая пациентка, порученная заботам Эбби. Генерал и коллеги-ординаторы ждали от нее подробностей истории болезни.
Планшет с записями, который Эбби держала в руке, ей не требовался. Историю болезни она читала по памяти, глядя в неулыбчивое лицо Генерала.
— Возраст пациентки — тридцать четыре года. Белая. Поступила сегодня в час ночи. Передана нам травматологической службой. Лобовое столкновение на девяностой трассе. Автомобиль пациентки двигался с большой скоростью. На месте катастрофы пациентке была проведена интубация и ряд необходимых действий по стабилизации состояния, после чего вертолетом ее доставили в нашу клинику. В отделении неотложной помощи у пациентки были выявлены множественные травмы. Среди них — сложный и вдавленный переломы черепа, перелом левой ключицы и плечевой кости, а также множественные ранения лица. Согласно первичному осмотру, произведенному мною, пациентка относится к типу упитанных женщин среднего телосложения. В настоящий момент пациентка не проявляет реакций ни на какие раздражители, за исключением постуральных, вызывающих у меня сомнение…
— Значит, у вас они вызывают сомнение? — спросил доктор Уэттиг. — Как прикажете это понимать? Постуральные реакции либо есть, либо нет. Вот я и хочу знать: они у пациентки есть или нет?
У Эбби колотилось сердце. Черт, Генерал уже к ней прицепился. Проглотив слюну, она ответила:
— Иногда конечности пациентки сокращаются в ответ на болезненные раздражители. А иногда… нет.
— На чем основана ваша интерпретация? Чем вы измеряли двигательные реакции? Вы использовали шкалу Глазго для определения глубины комы?
— Поскольку нулевая реакция оценивается единицей, а наличие постуральных реакций — двойкой, у пациентки этот показатель равняется… полутора.
Ординаторы сдержанно засмеялись.
— На шкале Глазго нет показателя со значением полтора, — заметил доктор Уэттиг.
— Мне это известно, — пробормотала Эбби. — Но состояние пациентки не соответствует целым значениям…
— Продолжайте отчет, — перебил ее Генерал.
Эбби перевела дыхание, оглядев своих коллег-ординаторов. Неужели она уже испортила себе репутацию? Времени на мысленный анализ сказанного у нее не было. Надо продолжать.
— Основные показатели пациентки: давление — девяносто на шестьдесят, пульс — сто ударов в минуту. Как я уже говорила, ей сделали интубацию. Спонтанное дыхание отсутствует. Дыхание полностью обеспечивается за счет механической вентиляции легких со скоростью двадцати пяти вдохов в минуту.
— Почему выбрали такую скорость?
— Для поддержания легких пациентки в состоянии гипервентиляции.
— Зачем?
— Чтобы понизить содержание углекислоты в ее крови и тем самым свести к минимуму отек мозга.
— Продолжайте.
— Как я уже говорила, осмотр головы выявил сложные и вдавленные переломы черепа левой теменной и левой височной областей. Наличие сильных припухлостей и ран на лице затруднило осмотр лица и выявление возможных переломов лицевых костей. Зрачки пациентки находятся в среднем положении. Реакция отсутствует. Ее нос и горло…
— А окулоцефалические рефлексы?
— Я их не проверяла.