И будет долго в картотеке рыться,
Фамилию для верности шепча,
Ежеминутно вскидывая рыльце
Из-за сухого хилого плеча.
Он карточку найдет и, от испуга
Бледнея, растеряется совсем.
И скажет, отступая в дальний угол,
Что не туда ушло мое досье!
Что это – лишь досадная издержка
И даже входит в допустимый брак,
Что я, всего скорее, не из здешних,
А то бы не расстраивался так…
Вот это да! Судьба ушла к другому!
Я поплетусь домой, глотая пыль,
Засяду за «маляву» к Всеблагому
И буду совершенствовать свой стиль…
1978
Был, говорят, здоров народ
Без терапевтов и хирургов,
Лечили, если хворь найдет,
Вода святая да хоругви.
А нынче – сразу бюллетень.
И что невредно, то опасно,
И даже собственная тень,
Как говорят, теперь заразна.
Перелечили, говорят:
Кругом лекарства и больницы —
И шприц останкинский подъят
Над бедной задницей столицы.
1978
Из птичьего перелета —
В космический перелет.
Из книжного переплета —
Да в жизненный переплет.
Жизнь все бы переменила:
Зарплата, квартира, жена.
И трогательным семьянином
Окажется Дон Жуан.
Отвергнув плохую котлету,
За кухонный этот пустяк
Ромео разлюбит Джульетту
И бросит ее на сносях.
А мой сосед-выпивоха,
Безбожник и озорник,
Блаженствует в эпилогах
Еще не написанных книг.
1978
Большие наступают времена.
И человек устал от изумлений.
Такие у явлений имена,
Что, в сущности, уже не до явлений.
Однажды утром разверну в постели
Газету «Правда»… Господи! Ура!
Космическое чудо! К нам вчера
Венерианцы в гости прилетели!
Такая радость, братцы, спозаранок.
Теперь мы в новой эре, коли так.
А кстати, как насчет венерианок?
И главное – возможен ли контакт?
1979, 2014
Она погасит резко сигарету.
Задумается, бусы теребя,
Посмотрит на меня и скажет это:
«Мой дорогой, я не люблю тебя!»
И все, что было вечным и бездонным,
Что наполняло тело и слова,
Все сделается хрупким и бездомным,
Как ветром унесенная листва.
Вернуть листву! Вернуть любовь былую!
Сказать ей: «Без тебя мне счастья нет!»
И повторить стократ: «Люблю! Люблю я!»
Смешной и бесполезный аргумент…
1979
Как результат проигранных сражений,
Реформ, не доведенных до ума,
Уродцами испуганных рожениц
Являлись в мир ужасные дома.
И вот стоит кирпичный Квазимодо,
Из подворотни тянет смертный хлад.
Шарахаются в страхе пешеходы,
Машины мимо в ужасе спешат.
Измучился несчастный архитектор,
К нему в ночи приходит страшный дом.
И плачет он, и проклинает тех, кто
Про старый грех напомнил перед сном!
1979, 2014
Твои удивленные плечи,
Приветливая рука.
Любовь начиналась со встречи,
Как речка со струй родника.
А дальше – все ширились воды,
Студили закатную медь.
Течения, водовороты —
И вплавь уже не одолеть!
Потом за крутою излукой
Вставал непроглядный туман…
Любовь завершалась разлукой,
Бескрайнею, как океан…
1979
А то, что остается за спиной,
Оно и в самом деле остается?
А, может, ускользает в мир иной,
Покуда кто-нибудь не обернется?
Но даже оглянувшись резко так,
Как только можно,
не решить задачи —
Не подглядеть потусторонний мрак,
Который все невидимое прячет.
Кому же ведом запредельный свет?
Быть может, тем,
кто безутешно машет
В последний раз любимому вослед.
Но тот, кто видел, никому не скажет!
1979, 2014
И опять встает она
Из газетного тумана,
Эта новая война,
Без могил, без ветеранов.
Это будет не гроза,
Не кошмар о «красном смехе».
Хочется закрыть глаза
И очнуться в прошлом веке…
1979
Голубая капелька огня —
Вмерзшая в холодный свод звезда.
Ты недостижима для меня
Ни за что на свете, никогда.
Осень осыпается с дерев.
Я по желтой осени иду.
Разве что однажды умерев,
Я смогу попасть на ту звезду.
Ни огня, ни сполоха во мгле.
Небеса осенние пусты.
Только ты одна на всей земле
Тоже видишь отблеск той звезды.
На непостижимой высоте
Светится она в вечерний час.
Впрочем, это я не о звезде —
О надежде, обманувшей нас.
1979
Всех ближе та,
Которую недолюбил:
Виною маета,
Когда не до любви.
Другая женщина
Иль множество причин —
Все несущественно,
Когда в ночи
Она сквозь сон
Тебе погладит лоб
И скажет: все
Иначе быть могло б!
Достав вполне
Любовей и чинов,
На это не
Ответишь ничего…
1980
Газетный некролог. О, как он кроток!