– Жив, бродяга?
– Не знаю. Я где? На каком свете?
– Пока еще на этом.
– Ты кто?
– Здесь спрашиваю я.
– Чего тебе?
– Кто вас послал убить ту женщину?
– Мы ее не убивали, на хрен нам мокруха? Ромка только толкнул. Просто припугнули. А ты откуда там взялась?
Пропустив мимо ушей его вопрос, я повторила свой:
– Кто вас послал?
– Пошла ты на... Ничего тебе не скажу, поняла? Строишь тут из себя комиссара Катанью!
Его начинало познабливать. Что это? Отходняк после пережитого или начинается ломка?
– Скажешь как миленький все, что я захочу. Твой марафет у меня, и через пять-десять минут, думаю, ты превратишься в безвольную скотину.
Он машинально схватился за карман и со злостью процедил:
– У, стерва!
Приподнявшись, сел на полу, облокотился на стену и уже другим тоном, по-детски наивно, произнес:
– Это нечестно.
– А убивать женщину честно?
– Ничего ей не будет. Ну подумаешь, головой трахнулась, полежит, оклемается.
– Слушай сюда, малыш. Женщина мертва. Там уже милиция работает, а твоего Ромку уже, наверное, взяли. Наводку на вашу «шестерку» я дала. Тебя хоть звать-то как?
– Я – Гу.
– Кто?
– Гуманоид. Это кликуха, а звать... Леша. Меня все больше по кличке. Это правда, что тетка копыта откинула? Что же делать? Я боюсь. Белый, если его менты возьмут, все на меня валить будет.
– Да уж. Постарается все на тебя свалить. Вон как рванул, не подумал о друге... Давай рассказывай, у тебя выбора нет: либо со мной цивилизованно и честно, как перед священником, либо я вызываю ментов и иду как свидетель. – Я, конечно, блефовала, но он наживку проглотил.
– А чо? Чо я говорить должен? Нам сказали – припугнуть эту тетку, показывали ее в больнице – вот и все.
– Борис Леонидович?
– Ну...
– А зачем, сказал?
– Нет. – Леша тупо покачал головой. То ли сказывались последствия травмы, то ли из-за постоянных наркодопингов мозги атрофировались. Но говорил он односложно, морщась при каждом движении. Из носа у него все еще сочилась кровь, отек с переносицы потихоньку подкрадывался к глазам. Я зашла в ванну, намочила полотенце и протянула ему.
– На, приложи к переносице, легче будет.
– Да уж, будет. Сделала из меня отбивную и сидит любуется.
– Хватит плакаться. Спасибо скажи, что у меня находишься, а то бы в ментовке уже пятый угол искал. Хотя никогда не поздно туда тебя отправить.
– Все-таки ты кто?
– Дед Пихто. Давно вы с Белым на побегушках у Бори?
– Ромка не знаю, а я год как на иглу сел.
– Он подкармливает? – Я показала ампулу с морфием.
– Ну.
– И какие поручения выполняли?
– Пошла ты... Не буду я ничего говорить.
– Ладно, я звоню в милицию, там тебя разговорят. – Сказав это, я вынула из сумочки свой сотовый. – Потом не говори, что не предупреждала...
– Подожди, как тебя там... Мне скрывать нечего, мы только по хозяйству.
– По какому еще хозяйству?
– Дай уколоться, мне больно.
– По какому хозяйству? – настойчиво повторила я свой вопрос.
Он неохотно ответил:
– Ну, этим бабам продукты доставляли, приглядывали за ними, чтобы не общались ни с кем и не болтали лишнего.
– Поподробнее... Каким женщинам?
– Ну этим, пузатым...
– Беременным, что ли?
– Ну.
– А куда? По домам развозили?
– По каким домам? Они на квартирах живут.
– И много таких квартир?
– Я только на трех был. Больше не знаю, есть или нет.
– Адреса помнишь?
– Ну...
– Слушай, у тебя лексикон, как у Эллочки Людоедки!
– Какой людоедки? Ты чо, еще на меня вешать собралась?
– А... – Я махнула рукой, он вздрогнул и отпрянул.
– Ты чо?
– Не бойся ты. С дружком-то вон какие храбрые были, когда... ладно, давай про квартиры закончим, адреса говори.
Парень назвал адреса двух квартир и имена опекаемых женщин, добавив, что одной из них скоро в роддом. Потом вспомнил еще об одной квартире, в которой три месяца никто не живет.
– Там жила Оля? – поинтересовалась я.
– Да, а ты откуда знаешь?
Оставив вопрос без ответа, спросила:
– Почему они там живут? Кто их спонсирует?
– Хрен его знает. Борис Леонидович, наверно. Да они живут там как королевы.
– А кто такой Герман?
– А... этот?
– Ты его знаешь?
– Ну... Дай уколоться, потом поговорим. Я не могу больше. Мне хреново. Войди в положение.
Чтобы понять, насколько ему тяжко, достаточно было одного взгляда. Его била крупная дрожь, дыхание стало шумным и прерывистым. Зрелище было не для слабонервных. В таком состоянии он вряд ли будет для меня полезен. Я протянула ампулу и шприц:
– На, травись.
Сама ушла на кухню, включила чайник, решив выпить кофе, хотя бы растворимого. Коли привела этого наркомана, надо извлекать пользу из того, что имею. Ладно. Даст мне это что-то или нет, запишу наш разговор на магнитофон. Главное – направить его в нужное русло. Я сходила в комнату, принесла аппаратуру, настроила и убрала в шкаф. Чувствительность у микрофона высокая, запишет все нормально, в этом можно не сомневаться. Я приготовила чашку кофе и пошла взглянуть на бедолагу. Он все еще сидел на полу, но состояние его явно улучшилось.
– Кофе хочешь? – неожиданно для себя предложила я.
– Нет, дай лучше чего-нибудь холодненького попить.
– Ты как себя чувствуешь? До кухни дойдешь?
– Через минуту – и до луны пешком.
– Ну давай, там и поговорим.
* * *
Через пять минут на кухню притащилось жалкое подобие человека. Усадив его на стул в углу, я прошла к шкафу за стаканом и включила магнитофон на запись.
– Минералка устроит?
– Сойдет, только похолоднее, если можно, и побыстрее.
– А куда тебе торопиться? Помчишься к шефу докладывать о выполнении задания?
– Мне там лучше не показываться. Там теперь Ромка, если от ментов ушел. Себя на белом коне выставил, а меня в дерьме. Ты, кстати, где так драться научилась? – Он потрогал свой несчастный нос.