Она стояла выше его на ступеньку, так что глаза их оказались почти на одном уровне. Положив руки ему на плечи, она потянулась к нему губами.
Рори припал к ее губам поцелуем, жадно погрузив язык в ее нежный рот. Последний раз они были близки уже довольно давно, еще до рождения сына, и он сходил с ума от желания.
В течение всех этих месяцев после того, как они приехали в Кинлохлевен, Рори страстно желал, чтобы Джоанна, наконец, сказала ему о своей любви. Каждый раз, когда они сливались, сгорая от страсти, он ожидал с яростным нетерпением этого признания, но так и не дождался. Постепенно нетерпение превратилось в уныние и глухую боль. Сам Рори не рискнул вновь заговорить о своих чувствах, понимая, что эта ошибка может стоить ему очень дорого. Он не хотел смущать Джоанну и вынуждать ее произносить слова, которые бы шли не от сердца. Да и вообще, не в его правилах вымаливать любовь.
Но он все-таки не терял надежды. Последнее время он стал класть Джоанне под подушку подаренный ему когда-то Рейни мешочек с любовным снадобьем. Он клал его ночью, когда она уже спала, а утром прятал. Не то чтобы он верил в подобные глупости, но когда человек так безнадежно влюблен в свою жену – да еще такую упрямую, – приходится прибегать к любой помощи, даже к помощи колдовства.
Когда он прервал поцелуй, Джоанна провела влажными губами по его гладко выбритой щеке и шепнула ему прямо в ухо:
– Предполагалось, что мы должны подождать месяц. Во всяком случае, так говорили мне Мод и леди Эмма.
– Но уже как раз прошел месяц, – напомнил он ей и, крепче обняв за талию, прижал к себе.
– Ох, правда, – прошептала она с обворожительной улыбкой и опустила глаза с притворной стыдливостью, которую он воспринял как приглашение к новому поцелую. – Тогда сегодня ночью, – шепнула она, увертываясь от его губ. – Конечно, если вы пожелаете, милорд муж.
– Очень даже пожелаю, – сказал он севшим вдруг голосом.
Джоанна повернулась и, выскользнув из его объятий, побежала вверх по лестнице. Но он догнал ее и схватил за локоть.
– Джоанна, я уже говорил тебе, как я счастлив? Видеть тебя с Джейми на руках, наблюдать, как ты кормишь его, видеть, сколько любви ты даришь нашему сыну… это самое восхитительное зрелище, о котором только может мечтать мужчина.
Ее глаза подозрительно заблестели. Она попыталась что-то сказать, но Рори прижал палец к ее губам.
– В ту ночь, когда родился наш сын, – продолжил он тихо, – я места не находил себе от страха. Этот страх был вызван тем, что ты страдала, в муках рожая нашего ребенка, а я ничем не мог помочь тебе. И еще тем, что малыш может оказаться недостаточно здоровым и крепким, ведь тебе столько пришлось вынести, пока ты носила его под сердцем. Но больше всего, малышка, я боялся, что могу потерять тебя. В ту ночь я понял, пока молился в часовне, в которой мы с тобой венчались, что, хотя наш брак был заключен из политических и экономических соображений, моя жизнь станет бессмысленной без тебя. Замки, и поместья, и земли – все это ничего не стоит без тебя. И если бы ты даже пришла ко мне, не имея ничего, кроме того, что на тебе надето, я бы все равно разгромил эту чертову крепость ради тебя.
– Ах, Рори, – прошептала она дрожащим голосом. – Я… я… – Она замолчала, и мука, отразившаяся в ее темно-синих глазах, отозвалась болью в его сердце.
Ее губы дрожали, когда она прошептала, обхватив ладонями его лицо:
– Я… так тронута твоими словами. – И она прижалась к его губам неистовым поцелуем, в котором было столько же отчаяния, сколько и страсти.
Рори мог лишь надеяться, что когда-нибудь настанет день, когда память о Сомерледе Макдональде несколько поблекнет, в то время как он, ее муж, будет постоянно рядом, живой и бесконечно любящий. И еще он надеялся на то, что с рождением Джейми между ними появились узы, которые уже невозможно разорвать. И с рождением каждого их следующего ребенка эти узы будут только крепнуть. Ничего, он подождет. У них ещё все впереди.
Наконец-то Рори понял, почему его мать сбежала с его отцом, у которого не было ни своих земель, ни замков. Власть любви оказалась гораздо сильнее любой другой власти на земле и на небе.
Он оторвался от ее губ и провел тыльной стороной ладони по ее шелковистой коже, смахнул слезы, повисшие на кончиках ее густых, длинных ресниц.
– Идем, миледи жена, – сказал он нежно. – Посмотрим на нашего изумительного сына.
Он обнял ее за талию, она положила голову ему на плечо, так они и поднимались рядышком вверх по лестнице.
Едва они ступили на верхнюю площадку, как из тени к ним шагнул пестро одетый шут с размалеванным в виде комической маски лицом. Он появился неожиданно, застав их врасплох на самом краю лестницы, в неустойчивой позе. И в тусклом свете нескольких свечей, горящих в канделябре на стене, Рори увидел, как блеснула сталь клинка.
Действуя почти неосознанно, он выбросил вперед руку, блокируя удар, а другой рукой что было сил толкнул вперед и в сторону Джоанну, выводя ее из зоны действия оружия. Она упала на колени на шершавый пол и громко вскрикнула от боли. Рори машинально взглянул в ее сторону. Этого краткого мига оказалось достаточно для напавшего на них «шута».
Используя преимущество своего неожиданного нападения, он изо всех сил ударил Рори левой рукой в челюсть, да так, что его голова резко откинулась назад и с громким стуком ударилась о каменную стену. Удар был настолько сильным, что Рори мгновенно потерял сознание и свалился на пол.
Поднявшись на четвереньки, Джоанна с ужасом наблюдала за тем, что произошло, не имея возможности хоть что-нибудь сделать. Замок был наполнен их друзьями и родственниками, многие из которых были вооружены, но Рори в этот день не имел при себе не только меча, но и кинжала.
Дико сверкая глазами и злобно усмехаясь во весь свой размалеванный рот, «шут» нагнулся над Рори и занес руку с кинжалом для смертельного удара.
– Нет! – закричала Джоанна. – Стой! – И бросилась на спину убийце.
Одной рукой обхватив его за шею, она вцепилась другой ему в лицо и навалилась на него всем своим весом.
«Шут» издал какой-то нечеловеческий рык и бешено махнул кинжалом через плечо, вонзив кончик клинка в мягкое женское тело. От неожиданности Джоанна разжала руки и, потеряв равновесие, откинулась назад. Внезапная острая боль пронзила ее с ног до головы, и она почувствовала, как проваливается в черную пустоту.
В этот момент очнулся Рори. Он лягнул своего противника и, ухватив его сзади за колено, изо всех сил дернул на себя. Тот упал, покатившись вниз по лестнице, но не выпустил кинжала из рук. Рори выхватил спрятанный под рубашкой нож и бросился за ним.
Задыхающийся, ошеломленный. Годфри поднялся на ноги где-то посредине лестницы и попытался ухватиться за стену, чтобы удержать равновесие. Когда на него набросился Рори, он встретил его ударом кинжала. Но Рори успел увернуться от яростного, но не слишком точного удара, отпрянув назад. Уверенный в своем преимуществе, Годфри двинулся вверх, на своего заклятого врага. Когда расстояние между ними сократилось, он метнулся к нему с низким сдавленным рыком, попытался вонзить свой клинок, но снова промахнулся и отпрыгнул назад, увертываясь от более короткого, но в руках Рори не менее грозного оружия.