Кто-то тронул его плечо — кажется, какой-то виконт, которого ему представили чуть раньше, имени не запомнил. Трэверс или что-то в этом духе…
— Вестлинг, — несколько гнусавым голосом проговорил виконт, — развлекаетесь?
По правде говоря. Том скорее скучал: в этой толпе у него не было знакомых — но он научился притворяться.
— Вовсю! — дружелюбно отозвался он. — Вы — Трэверс, не так ли?
— Да, Трэверс. Леди Созерби познакомила нас в начале вечера. — В голосе говорившего звучала обида. Этот выскочка Том не запомнил его имени. — Тут дама пожелала, чтобы ей вас представили.
— Дама? — Том обернулся. — Какая дама?
— Леди Скоупс. — Трэверс кивнул в сторону особы в черной тафте, которая нервно обмахивалась веером.
Том с любопытством посмотрел на незнакомую ему леди с роскошными черными волосами и прекрасным цветом лица: издали она показалась ему весьма красивой. Он решил, что дама в трауре — на ней было только черное. Он осведомился у Трэверса, так ли это.
— О да, они в трауре. — Трэверс пожал плечами. — Вернее, была. Траур у нее заканчивается. Она — подруга леди Созерби, а Бланш — то есть леди Созерби — хоть с кого стянет траурную повязку.
Том в этом усомнился. Никто не смог заставить его снять траурную повязку — хотя он носил ее только в своей душе. Черная лента памяти о Шарлотте туго стягивала его сердце — и, наверное, никогда не ослабеет.
Если бы Том был человеком глубоко верующим, он мог бы надеяться на встречу в лучшей жизни. Но он не был религиозен.
У него остались только воспоминания — золотые, дорогие его сердцу. Он постоянно помнил Шарлотту, стройную, великолепную, дразнящую его чувства, которую он любил — и которая ушла навеки. И ему осталось только глубочайшее чувство потери.
В первые дни отчаяния, когда Том нашел в Португалии могилу Шарлотты, он пообещал себе вернуться в Англию, найти Роэна Кейнса и растерзать его на куски: за то, что он оставил его умирать на скале Кенлок, за то, что отправил его на борту пиратского корабля с приказом зашить в мешок и бросить в море… С нетерпением ожидая, когда будет закончен памятник Шарлотте, он строил план, как найдет Роэна и прикончит его. Он даже справился относительно кораблей, отплывающих в Англию.
Но потом, в тот день, когда красивый памятник был закончен и установлен в ногах могилы, он постоял, глядя на камень, и спросил себя, чего бы хотела Шарлотта. Потребовала бы отмщения или… чего-то другого?
В тот день он ощутил необычайную близость к Шарлотте: казалось, она наблюдает за ним из-за облаков, одобряя все, что он сделал. Но разве одобрила бы его, если бы он лишил ее детей отца, оставил их сиротами, одинокими в этом мире?
Он похолодел при мысли о том, что едва не совершил. Да конечно, Кейнс причинил ему огромное зло — причинил зло им обоим. Но… он попробовал встать на место Кейнса и посмотреть на случившееся его глазами. Кейнс любил Шарлотту, она была в его глазах изменницей, — неудивительно, что Роэн отомстил ему. Но, насколько знал Том, Кейнс Шарлотте не мстил: лечивший ее врач сказал ему об этом, сказал, как горевали все ее домашние, какие пышные были устроены похороны. И теперь Кейнс с маленькими дочерьми вернулся в Лондон. Следует ли Тому отправиться за ними или осиротить маленьких девочек?
Он прислонился к памятнику, чувствуя себя совершенно опустошенным. Судьба оказалась так жестока к Шарлотте — и теперь он, любивший ее больше жизни, нанесет любимой еще одну рану. Нет, он этого не сделает! Он не вернется в Англию, где случай может столкнуть его с Роэном, и кто знает, устоит ли он перед искушением мести.
Он вернулся в Бразилию и с новым рвением взялся за работу. Дон Себастьян, здоровье которого слабело, с гордостью наблюдал за Томом. Тот заменил ему сына, которого у португальца никогда не было, и да Севера сделал его своим наследником.
Лучшего наследника дон Себастьян не мог найти. За исключением одного: он хотел, чтобы Том женился. Но когда он заговорил об этом, Том только горько засмеялся.
— Мне нечего предложить женщине, — сказал он изумленному дону Себастьяну. И несмотря на все настояния своего друга, он отказывался даже обсуждать эту тему. Ему не хотелось признаваться в том, что он не может лечь на супружеское ложе с разбитым сердцем. А предложить его женщине не считал возможным.
Конечно, Том не стал монахом, и у него были женщины. Это были местные девушки, которых он не принимал всерьез, это были ленивые замужние дамы, с которыми он завязывал недолгие связи, — но все подобные отношения были мимолетными. В его грезах всегда присутствовало прекрасное лицо умершей возлюбленной.
В Рио-де-Жанейро молодые девушки на выданье, вздыхая за своими веерами, перешептывались о том, что дон Томас красив, но сердце у него как камень!
И вот в бальном зале Лондона с ним желала познакомиться красивая леди в черном!
— Кто она? — полюбопытствовал Том.
— Ну, когда-то она была Кэтрин Олни, а потом вышла замуж за Талибонта. А потом ее муж таинственно погиб в Португалии, и она вернулась домой и вышла замуж за какого-то Скоупса, которого никто не знал. Вот теперь она снова в Лондоне — полагаю, ищет себе мужа.
Слова «Португалия» оказалось достаточно, чтобы Том заинтересовался и выразил согласие познакомиться с дамой в черном. Вскоре он уже разговаривал с бывшей Кэтрин Талибонт, смертельным врагом Шарлотты. При близком рассмотрении красавица оказалась поблекшей. Фигура у Кэтрин по-прежнему была великолепной, но чудесный цвет лица был обязан умелому использованию косметики, а выражение лица оказалось жестким.
— Говорят, вы жили в Бразилии! — Кэтрин кокетливо помахивала веером. — Расскажите мне о ней.
Бразилия была тем предметом, о котором Том готов был говорить и говорить. Он охотно начал рассказ, но вскоре заметил, что интерес Кэтрин улетучивается всякий раз, когда тема уклоняется от городов и цивилизованной жизни. Джунгли ее не интересовали. Он пригласил свою собеседницу на танец.
Кэтрин танцевала превосходно, и Том держался великолепно, так что вскоре на них устремились взоры многих присутствующих. Однако некоторое время спустя Кэтрин пожелала сесть, объявив, что от танцев у нее всегда возникает жажда. Она начала пить вино. Слишком много вина. Том заподозрил, что по вечерам прислуге приходится относить ее в спальню. Однако благодаря ее обществу вечер стал для него приятнее. Без всякой задней мысли он спросил ее о Португалии. Ведь, кажется, ее пребывание там было довольно длительным.
— Я жила в этой стране недолго, и это был самый ужасный период моей жизни! — В прекрасных темных глазах Кэтрин вспыхнули злые огоньки. — Моего мужа там убили.
Трэверс сказал, что он погиб при таинственных обстоятельствах. Видимо, его вдова относилась к этому иначе.
— И вот — человек, который его убил! — громко воскликнула Кэтрин, резко складывая веер.