В результате я провалился в никуда.
Наверно, это похоже на смерть.
Сознание вернулось ко мне размытым пятном. Я ничего не мог разглядеть как следует. Зрение не фокусировалось. До меня доносились странные звуки. Я не мог управлять своим телом — ни ногой шевельнуть, ни голову приподнять. Язык не ворочался. Голова шла кругом. Все смутно, как в тумане.
— Пьяный, — отчетливо произнес кто-то. Слово было бессмысленным. Это же не я пьяный.
— Он не может шевельнуться.
Земля была мокрая. Блестящая. Слепила глаза. Я сидел на земле, обмякший, как мешок, прислонившись спиной к чему-то твердому. Прикрыл глаза, защищаясь от мелкой мороси, но от этого голова закружилась еще хуже. Я почувствовал, что падаю. Ударился головой. Упал щекой и носом в сырое Я лежал на жесткой сырой земле. Слышался шум — как дождь.
— Вот развлекуха, блин! — сказал кто-то рядом.
— Ладно, понесли.
Сильные руки подхватили меня под мышки и взяли за ноги. Я не мог сопротивляться. И вообще не понимал, где я и что происходит.
Мне смутно казалось, что я на заднем сиденье машины. Я чувствовал запах обивки. Я лежал носом в сиденье. Кто-то рядом очень громко сопел. Почти храпел. Кто-то что-то произнес. Бессвязный, нечленораздельный набор звуков. Это не мог быть я. Это просто невозможно.
Машина внезапно дернулась и остановилась. Водитель выругался. Я скатился с сиденья и потерял сознание.
Следующее, что я запомнил, — яркий свет и люди, которые снова меня куда-то несут.
Я попытался что-то сказать. Получилось невнятное бормотание. На этот раз я понял, что эти звуки издаю я сам.
— Опять очнулся, — сказал кто-то.
— Уберите его отсюда, пока его не начало тошнить. Шаги, шаги. Меня снова несут. Гулкий стук каблуков по полу.
— Тяжеленный!
— Тяжелый, зараза.
Голова продолжала кружиться. Стены вращались вокруг меня, точно гигантская карусель.
«Карусель».
Это было первое воспоминание. Я был не просто комком странных расплывчатых ощущений. Я был... кем-то.
Карусели, карусели... Я обнаружил, что лежу на кровати. Каждый раз, как я пытался открыть глаза, меня ослеплял яркий свет. Голоса отдалились и затихли.
Прошло некоторое время.
Мне стало ужасно плохо. Я услышал, как кто-то застонал. Но не подумал, что это я сам. Через некоторое время я понял, что это все-таки я, и прекратил стонать.
Шаги вернулись. По крайней мере две пары ног.
— Как вас зовут?
Как меня зовут? Я не помнил.
— Он насквозь мокрый.
— Ну еще бы! Он сидел на тротуаре под дождем.
— Снимите с него пиджак.
Они усадили меня и сняли с меня пиджак. Потом я снова лег. С меня стянули брюки, и кто-то накрыл меня одеялом.
— Мертвецки пьян.
— Да. Но все-таки надо проверить. Эти пьяницы — такой геморрой! Всегда надо проверять, не треснулись ли они головой Может быть все, что угодно, вплоть до перелома основания черепа. Вы ведь не хотите, чтобы он отдал концы во время вашего дежурства?
Я попытался сказать, что я не пьян. Перелом основания черепа... Господи! Проснешься утром, а ты уже мертвый...
— Что вы говорите? Я попробовал еще раз:
— Я не пьян...
Кто-то невесело рассмеялся.
— Вы только понюхайте, как от него несет! А откуда я знаю, что не пьян? Ответ ускользал от меня. Я просто знал, что не пьян... потому что знал, что выпил совсем мало... или даже совсем не пил спиртного... Откуда я знаю? Просто знаю, и все. Откуда?
Пока я безуспешно пытался собраться с мыслями, чьи-то руки ощупывали мою голову.
— Точно, треснулся головой, черт бы его побрал! Глядите, какая опухоль.
— Он сейчас не хуже, чем когда его принесли, док. Это лучше, чем ничего.
— Скотт, — внезапно произнес я.
— Чего-чего?
— Скотт.
— Это ваше имя?
Я попытался сесть. Перед глазами закружились огни.
— Где я?
— Все об этом спрашивают.
— В камере, приятель. В камере.
— Что? — переспросил я.
— В камере полицейского участка на Сэвил-Роу. Пьяный до потери сознания. Этого не может быть.
— Послушайте, констебль, я сейчас сделаю ему анализ крови. Потом у меня будут еще кое-какие дела, а потом я загляну сюда и осмотрю его еще раз, на всякий случай. Я не думаю, что у него может быть перелом, но рисковать не стоит.
— Ладно, док.
Я смутно ощутил укол шприца. «Зря время тратят, — подумал я. — Я же не пьян». А что тогда со мной? Если не считать того, что мне плохо, у меня кружится голова, все плывет перед глазами и я ничего не понимаю? Не знаю. И думать мне сейчас не хотелось. Я покорно соскользнул во вращающееся черное забытье.
Следующее пробуждение было хуже во всех отношениях. Для начала, я не был готов к тому, чтобы меня вытаскивали из темноты. Голова болела жутко, различные части тела тоже, и вдобавок я ощущал нечто вроде сильного приступа морской болезни.
— Вставайте, граф, вас ждут великие дела! Вот вам чай. Хотя вы его не заслужили.
Я открыл глаза. Яркий свет по-прежнему горел, но теперь я видел, что это не луна в тумане, а обычная лампочка под потолком.
Я перевел взгляд в том направлении, откуда слышался голос. Передо мной стоял полисмен средних лет, держащий в руке бумажный стаканчик. Позади него виднелась дверь, открытая в коридор. Я лежал в тесной камере, на сравнительно удобной кровати, под двумя одеялами.
— Что, трезвеете потихоньку?
— Я... я не был пьян.
Голос у меня был хриплый, язык лохматый, как меховая шуба.
Полисмен протянул мне стаканчик. Я приподнялся на локте и взял его.
— Спасибо.
Чай был крепкий, горячий и сладкий. Но мне, похоже, стало от него только хуже.
— Док уже два раза заходил, проверял, как вы тут. Были вы, были пьяны. И еще башкой приложились.
— Нет, я не был...
— Были-были! Док даже анализ крови сделал, чтобы убедиться наверняка.
— Где моя одежда?
— Ах да, одежда! Мы ее сняли. Она была вся мокрая. Сейчас принесу.
Он вышел, не закрыв двери. Те несколько минут, пока его не было, я пытался разобраться, что к чему. Я помнил кое-что из того, что было ночью, но смутно и отрывочно. Я помнил, кто я такой. Уже хорошо. Я посмотрел на часы. Половина восьмого. Чувствовал я себя препаршиво.