– Ага. – Улыбнулась я во весь рот, разом простив ему все обиды, нанесенные мне за сегодняшний день.
Борис провел меня через просторную пустую комнату, которую я про себя окрестила столовой из-за стоящего в самом центре круглого тяжелого стола из натурального дерева, окруженного стульями с высокими спинками. Я успела заметить, что обстановка в этом доме дорогая, хотя и не особенно изысканная – типично номенклатурный стиль. На стенах развешано множество картин, но подбирали их без души и складывалось впечатление, что брали то, что в данный момент попалось под руку.
Борис еще накануне просветил меня насчет того, что отец Катеньки много лет возглавлял администрацию города и ушел со своего поста совсем недавно и совершенно добровольно. Это сильно возвысило его в моих глазах, так как мне казалось, что такую работу по собственной инициативе не бросают. Катенька была единственным и очень поздним ребенком, о ней заботились, как о нежном комнатном растении, тем более, что возможности позволяли оградить девочку от любых жизненных трудностей. Она не превратилась в избалованного капризного ребенка, как можно было бы ожидать, но выросла чересчур доверчивой и, как оказалось, совершенно не способной за себя постоять.
В спальне, которая примыкала к столовой, помимо деловито снующих туда-сюда оперативников, находились еще трое: женщина и двое мужчин. Женщина, ссутулившись и вытирая покрасневшие глаза скомканным платком, сидела на стуле возле окна. Мужчины расположились на диване. Глядя на них, я не сразу сообразила кто из двоих – отец Катеньки. Оба были уже в возрасте, хотя тот, что сидел ближе ко мне, выглядел более молодым и подтянутым. Позднее я узнала, что он – близкий друг семьи Полонских, Кирилл Иванович Колосов.
Оперативник, примостившийся напротив мужчин на низеньком неудобном пуфике, как раз закончил что-то записывать и, мягко улыбнувшись, произнес, обращаясь к старшему мужчине:
– На сегодня это все, вы нам очень помогли.
Не успела я осознать, что хитрый Боря привел меня в аккурат к шапочному разбору, как события стали развиваться совершенно неожиданным образом. Лицо катиного отца на глазах стало меняться. Он привстал, руки сжались в кулаки, глаза налились кровью, от раздавшегося хриплого голоса у всех присутствующих по спине побежали мурашки.
– Черт знает что такое! – Прохрипел он. – Сколько будет продолжаться этот балаган? Вы задали тысячу ненужных вопросов, позвольте задать и мне один: где моя дочь?! Почему вы тратите время на пустые разговоры, вместо того, чтобы прочесывать вдоль и поперек весь город? Как это называется, я вас спрашиваю?
– Сережа, успокойся, я прошу тебя! – Тихо сказала женщина. Кирилл… – Она посмотрела на второго мужчину, ища поддержки и он едва заметно кивнул головой.
– Сергей, возьми себя в руки. – Негромко сказал он, обращаясь к другу. Потом повернулся к хмуро молчавшим оперативникам, которые не привыкли, чтобы их вот так отчитывали, как провинившихся школьников, и произнес:
– Надеюсь, вы понимаете, что нам пришлось пережить за последние дни и не примете близко к сердцу слова Сергея Алексеевича. Я приношу вам свои извинения, еще раз повторяя – нервы у всех на пределе…
– Не надо оправданий, Кирилл. Я сказал правду и не чувствую себя виноватым. – Резко оборвал его Сергей Алексеевич. – Если они не начнут шевелиться, я найду на них управу. Елена, дай мне телефон! – Он требовательно взглянул на растерянную жену и протянул руку.
– Зачем вы так, Сергей Алексеевич? – Попытался урезонить его Борис. – Мы делаем все, что в наших силах…
– Молчать, щенок! – Рявкнул мужчина и грохнул по столу кулаком. Борис отшатнулся, словно его ударили по щеке. – Кто ты такой, чтобы указывать мне в моем доме? Что ты себе позволяешь? Да я тебя…
Я увидела, как он внезапно из багрового сделался белым как полотно, лицо исказила мучительная гримаса, он покачнулся, потом согнулся пополам, схватившись за сердце, и рухнул на диван, беспомощно хватая ртом воздух.
– Сережа, что с тобой? – С криком бросилась к нему жена. За ней – остальные. Взглянув на сморщенное от боли лицо Сергея Алексеевича, Борис скомандовал:
– Женя, срочно скорую. Олег, Юра, поднимайте его, только осторожнее, и несите в зал. Андрей, закончишь все на месте.
Его команду выполнили беспрекословно. Про меня все забыли и я, забившись в угол, испуганно следила за тем, как большого и сильного человека, не выдержавшего свалившегося на него горя, торопливо, но бережно, несли из комнаты.
Когда дверь за ними закрылась, кроме меня в комнате остался только фотограф Андрей, высокий сутулый парень. Из оцепенения меня вывел его голос:
– Ты не поднимешь эту штуку повыше? Мне света не хватает.
Он протянул мне большую специальную лампу, за которой волочился длинный черный шнур. Я обняла тяжеленный прибор и молча полезла на стул рядом со шкафом.
Руки у меня были заняты, так как я держала высоко над головой лампу, но глаза – совершенно свободны и, оглядываясь по сторонам, я случайно взглянула на запыленную поверхность книжного шкафа, Взгляд зацепился за яркое цветное пятно возле самого края. Я сразу поняла что это такое и сердце радостно забилось от предвкушения важного открытия. Но я сумела сдержать свои эмоции при себе. Спокойно слезла со стула и вернула фотографу его аппаратуру. Он ловко убрал все в большую сумку, повесил ее на плечо и вышел из комнаты.
В следующее мгновение я снова взлетела на стул, схватила разноцветную книжечку в твердом переплете, всю в жутких розочках и сердечках, с надписью «Мои секреты» и спрыгнула на пол, крепко сжимая свою добычу.
Как раз в тот момент, когда я поспешно сунула ценную находку в сумку и пыталась застегнуть замок дрожащими пальцами, дверь снова распахнулась и на пороге возник Колосов. Он смерил меня с ног до головы пристальным взглядом, но ничего не сказал. Я поспешно пробормотала «Извините» и торопливо вышла из комнаты, едва не задев его плечом.
Оказавшись дома, я первым делом схватилась за пеструю книжечку и раскрыла ее на первой странице. Как я и предполагала, передо мной был дневник Катеньки Полонской. Я испытывала угрызения совести, ведь, в сущности, я стащила важную информацию. Пока я боролась с собственной совестью, не решаясь приступить к прочтению сокровенных мыслей пропавшей девушки, зазвонил телефон. Я тут же сунула дневник обратно в сумочку и только после этого взяла трубку.
– Привет. – Услышала я голос Бориса. – Чем занимаешься?
– Ничем. Телевизор смотрю. – Соврала я и покосилась в сторону черного экрана.
– Ну ладно. Слушай, Лиса, ты там, случайно, ничего с собой не прихватила?
– Нет, конечно. – Бодро ответила я, чувствуя, как холодеют руки. – А почему ты спрашиваешь?
– Да так. Тут одно недоразумение. Полонские позвонили и интересуются, не изымали ли мы дневник их дочери.
– А вы изымали?