Сегодня здесь почти все знакомые лица. Некоторые постарели, поседели и немного располнели. Печально, но мы вернулись, чтобы попрощаться с тренером Рейком. Почему нам это нужно? Почему мы здесь? Почему эти трибуны опять переполнены? Думаю, я могу сказать почему.
Немногим из нас удается сделать то, о чем узнают и что воспримут больше пяти самых близких нам людей. Никто из нас не отмечен великим талантом. Мы оказываемся добрыми, честными, приятными, работящими, преданными, покладистыми, щедрыми и очень, очень порядочными — или противоположностью всего этого. Но нельзя считать нас великими. Величие так редко оказывается рядом с нами, что, если это случается, нам хочется прикоснуться к великому. Эдди Рейк дал нам, игрокам и болельщикам, возможность прикоснуться и быть сопричастными великому. Рейк был отличным тренером, выстроившим спортивную программу, создавшим большую традицию, и он оставил что-то по-настоящему великое — то, что мы будем хранить и приумножать. Надеюсь, большинству из нас предстоит долгая и счастливая жизнь, но мы уже никогда не окажемся так близко к великому. Поэтому мы собрались здесь.
Независимо от вашего отношения к Эдди Рейку, любви или ненависти нельзя отрицать его величие. Он был прекраснейшим человеком. Мои самые счастливые воспоминания относятся к временам, когда я носил зеленую форму, играя в его команде на этом поле. Я скучаю по тем временам. Я слышал его голос, чувствовал его гнев, видел, как упорно он работает и как нами гордится. Мне недостает Эдди Рейка.
Замолчав, Хиллиард опустил голову и неожиданно для зрителей отступил от микрофона. В толпе прошли нестройные, почти робкие аплодисменты. Как только судья сел, с другого места поднялся чернокожий широкоплечий джентльмен в сером костюме, с достоинством направившийся на ораторское место. Под его пиджаком была надета зеленая футболка. Встав к микрофону, джентльмен поднял голову и обвел глазами тесно сидевшую толпу.
— Добрый день, — объявил он голосом, не нуждающимся в микрофоне. — Я — преподобный Коллис Сагз из церкви Бетел, расположенной здесь, в Мессине.
Коллис Сагз не нуждался в представлении для тех, кто жил в радиусе пятидесяти миль от Мессины. В 1970-м Эдди Рейк назначил его первым чернокожим капитаном. Он играл во Флориде в «Эй-энд-Эм» — недолго, пока не сломал ногу, после чего заделался священником. Впоследствии, собрав большой приход, Сагз занялся политикой. Много лет в Мессине говорили, что вас изберут, только если Эдди Рейк и Коллис Сагз захотят, чтобы вы заняли выборный пост. В противном случае вам советовали убрать из бюллетеня свое имя.
За тридцать проведенных за кафедрой лет он до совершенства отточил искусство проповедника. Сагз облапал идеальной дикцией, превосходно чувствовал нужный ритм и тональность. Все знали, что по воскресеньям тренер Рейк незаметно приходил в церковь Бетел и скромно садился на заднюю скамью, чтобы послушать вечернюю проповедь своего бывшего центрального защитника.
— Я играл у тренера Рейка с шестьдесят девятого по семидесятый.
Большинство слушателей хорошо помнили эти игры.
— В конце июля 1969 года Верховный суд созрел для окончательного решения. Пятнадцать лет со времен процесса «Браун против совета по образованию» — но большинство школ Юга по-прежнему делилось по расовому принципу. Верховный суд принял жесткое решение, и оно навсегда изменило нашу жизнь. Однажды, когда жарким летним вечером мы играли в баскетбол в школе для цветных «Секшн-Хай», в спортивный зал вошел тренер Томас. Он сказал: «Парни, сейчас мы едем в лучшую школу Мессины. Будете „Спартанцами“. Марш в автобус». К автобусу подтянулось человек двенадцать. Тренер Томас повез нас через город. Мы тушевались и немного боялись. Про объединение школ говорили много раз, но сроки постоянно оттягивались. Мы знали, что эта школа лучшая — прекрасные здания, отличные поля, огромный спортзал, множество призов и футбольная команда, побеждавшая почти всегда — в то время что-то около пятидесяти или шестидесяти раз. И у них был тренер, решивший, что он — Винс Ломбарди. Да, мы были напуганы, но понимали, что нужно держать хвост пистолетом. В среднюю школу Мессины мы прибыли тем же вечером. Футбольная команда занималась подъемом тяжестей в том огромном зале. Никогда такого не видел. Сорок человек в мыле «качали» железо под грохочущую музыку. Мы вошли, и тут же все стихло. Они смотрели на нас, мы на них. Появился Эдди Рейк. Он пожал руку тренеру Томасу и сказал: «Добро пожаловать в новую школу». Заставив всех поздороваться за руку, Рейк посадил нас на маты и произнес короткую речь. Сказал, что ему безразличен цвет нашей кожи, что все его игроки носят зеленый, что у него отличное ровное поле, что выигрывать — это тяжелая работа, а поражений он не признает. Помню, я сидел на мате и как завороженный смотрел на Рейка. Он сразу стал моим тренером. Рейк умел многое, но прежде всего он побуждал вас к действию. В тот момент мне захотелось встать, надеть защиту и броситься в силовую игру.
Через две недели начались августовские тренировки, по две в день. В жизни не терпел такого сурового обращения. Рейк был прав. Цвет кожи не имел значения. Он гонял нас как собак, не делая различий.
Первые школьные дни прошли в волнениях из-за возможных потасовок или расовых конфликтов. С этим столкнулось большинство школ, но только не эта. Директор поставил Рейка отвечать за безопасность — и все прошло гладко. Он привел в школу ребят в зеленых футболках — тех самых, которые на нас сегодня, — и заставил разбиться на пары, каждая из белого и чернокожего игрока. Задачей было встречать подъезжающие автобусы. Первое, что видел черный паренек, приезжавший в среднюю школу Мессины, — это команда по футболу из расхаживающих парами одетых в зеленую форму черных и белых ребят. Парочка сорвиголов хотела было устроить беспорядки, но их быстро переубедили.
Первый конфликт случился из-за девчонок группы поддержки. Летом репетировали только белые девочки. Тренер Рейк пришел к директору, заявив, что половина на половину — лучшее, на его взгляд, сочетание. Так и поступили. И поныне так. Потом настал черед оркестра. Не хватило денег, чтобы два оркестра объединились и маршировали вместе в мессинской униформе. Кому-то пришлось бросить оркестр — и на боковой линии оказались в основном чернокожие девочки. Тренер Рейк отправился в клуб болельщиков, сказав, что ему нужно двадцать тысяч долларов на униформу для нового оркестра и что в Мессине будет маршировать самый большой оркестр в штате. И так до сих пор и есть.
Объединению сопротивлялись. Многие белые ребята считали, что это временно, что суды примут решения и все вернется назад, к старой системе раздельного, но равноценного обучения. По опыту скажу — раздельное обучение не предполагает равенства. В нашей части города ходило много разговоров о том, позволит ли белый тренер играть черным футболистам. Мы узнали правду через три недели после начала тренировок. В тот год первая игра была против команды «Норт-Дельта». Они выставили на поле только белых ребят, оставив на скамье около пятнадцати черных игроков. Некоторых я знал, и они могли неплохо играть. Рейк поставил на поле лучших, и вскоре мы поняли, что «Норт-Дельта» промахнулась. Мы устроили им хорошую разделку и к перерыву вели 41:0. Во второй половине игры «Норт-Дельта» вывели на поле черных игроков, и, должен признать, мы немного расслабились. Штука вот в чем: с Эдди Рейком никому не позволялось расслабиться. Если он замечал, что игрок сачкует на поле, то немедленно убирал его на боковую линию.