— Пособие, — подсказала мамаша, начав, наконец, подниматься с корточек.
— Ну, пособие, какая, к черту, разница, — отмахнулся мужчина. — Тут мы и призадумались. Вспомнили про сына, что в роддоме Манька оставила, подумали, что неплохо бы его забрать.
— Вы его родной отец? — поинтересовалась я.
— Ну да, — признался Максим. Затем как-то весь скривился, что-то пробурчал себе под нос и, отвернувшись, направился в кухню, на ходу произнося: — По пьяни он у нас получился, потому и больной. Врачи сказали об этом, я и велел Машке его тогда оставить.
— И она сразу согласилась? — идя за ним следом, спросила я.
— Не сразу, только когда пригрозил, что не женюсь на ней. А она так о свадьбе мечтала, впрочем, как и все бабы, — банально подвел он итог. — Да и старики ее порядком затрахали, хотелось поскорее от них уйти. А у меня хата пустая была. Вот эта самая. Она и согласилась. Я еще тогда работал, деньги водились, а как уволили, все наперекосяк пошло. Все наши мечты о нормальных детях мигом испарились, я уже не хотел ничего, кроме как забыться и уйти в себя. Жизнь покатилась по наклонной.
— А новую работу нельзя было найти? — спросила я.
Барабашов только неопределенно повел плечами, выудил из глубокого кармана вытянутых спортивных штанов пачку каких-то дешевых сигарет и закурил. Через некоторое время в кухню завалилась и брошенная в коридоре Мария. Растрепанная и угрюмая, она застыла в дверном проеме и так там и стояла в течение всего последующего разговора.
— Короче, оказавшись совсем на мели, мы решили рискнуть и попытаться вернуть себе пацана. Выведали через приют, кто его усыновил…
— Неужели сама директриса вам об этом сказала? — не сдержавшись, спросила я.
— Нет. Она-то как раз упиралась, что не может этого сделать. Тогда мы просто попросили разрешения увидеться с мальчиком. Наплели ей там с три короба, она и поверила. Вызвала к себе этого Прокопыча…
— Прокопчука, — поправила я.
— Да хрен с ним, пусть будет Прокопчук, — усмехнулся Максим. Снова сделал глубокую затяжку и, выпустив дым прямо мне в лицо, продолжил: — Тот прикатил. О чем они бакланили, не знаю, но я потом проследил за ним и выведал, где они живут. С этим вообще никаких проблем не возникло.
— И тогда вы стали их шантажировать, — продолжила я.
— Ну да. Сразу-то не подумали, что для усыновления требуется быть приличными гражданами. А все же подействовало: эти испугались и дали нам денег. Мы месяца два на них припеваючи жили. А когда бабло кончилось, я просек, что пацан нам даже и ни к чему, коль его родичи такие деньги отстегивать периодически будут. Это ж золотая жила. Ну и навел на них страху еще раз… — Барабашов вновь усмехнулся: — А вы говорите, убили. На фиг бы нам это надо?
«В общем-то, и в самом деле не нужно, — мелькнула у меня в голове мысль. — Деньги дают, ни за кем ухаживать не нужно. Живи да радуйся. А захотели припугнуть, сделали бы это иначе. Должны ведь понимать, что, если убьют женщину, муж в первую очередь на них подумает, а значит, и денег давать не станет. Как я раньше не сообразила? Но почему-то зациклилась на мысли, что Барабашовы хотят забрать ребенка себе. Что ж, умело они всех запутали, стоит признать».
— А что вы думаете делать теперь, когда ваша золотая жила иссякла? — решила полюбопытствовать у этой горе-семейки я. — Вновь продолжите шантажировать Тимофея Владимировича?
— Нет, раз вы говорите, что бабу его грохнули, это слишком опасно, — замотал головой мужчина. — Куда проще еще одного такого дегенерата родить.
— Да как вы говорите о детях? — изумилась я. — Неужели вам совсем их не жалко?
— Жалко, — как-то совсем неискренне буркнул в ответ Максим. — Только, видно, судьба у них такая. Это только тем, кто у богатых родителей живет, везет, а мы в нищете родились, в ней и помрем. Пусть и они привыкают. А потом, бог даст, бабло государство подкинет, не пропадем.
«Боже мой, — взмолилась я мысленно. — И зачем только ты производишь на свет таких монстров, да еще и наделяешь их возможностью производить новую жизнь?»
— Хотите выпить? — предложил Максим спустя некоторое время и, не дожидаясь ответа, взял стаканы и принялся наливать себе и мне водку.
— Я на работе, — попробовала отказаться я. — Не положено.
— Да ладно лабуду гнать, — усмехнулся мужчина. — Небось, как начальства нет, всем отделом бухаете. Иль брезгуете? — Он сунул мне стакан прямо под нос, надменно улыбаясь. Я поморщилась и непроизвольно отшатнулась. — А, значит, все же брезгуете. Ну и черт с вами. На, Маня, держи, — протянул своей подруге стакан Максим.
Мария не долго думая подошла, взяла свою долю и едва ли не залпом осушила весь стакан. Затем она громко рыгнула, со стуком вернула пустую посудину на стол и, шатаясь, заковыляла назад, к двери. Молча за всем этим наблюдая, я была просто не в силах описать словами все, что чувствовала по отношению к ним. С одной стороны, Барабашовы мне глубоко противны, но, с другой стороны, я понимала, что это просто слабые люди, не способные бороться за нормальное существование в городских джунглях. Они были воистину отбросами общества, гораздо худшими, нежели какие-нибудь безобидные бомжи.
Теперь мне стало совершенно ясно, что убийство Инны Геннадьевны — дело рук вовсе не этой парочки. Обычные алкаши ни за что не додумались бы до столь изощренного убийства — предпочли бы что-то из того, что им больше знакомо. Нет, настоящий преступник куда более образован и аккуратен, чем те, кого мне представилась возможность лицезреть.
Поднявшись со стула, на котором сидела, я напоследок обвела кухню унылым взглядом и произнесла:
— Надеюсь, что все, что вы еще задумаете совершить, не будет носить криминального характера, а значит, нам больше не придется встречаться. Считайте за счастье, что Прокопчук не подал на вас заявление в милицию и вы до сих пор гуляете на свободе. Он оказался куда более порядочным человеком, чем вы. Так что мой вам совет: оставьте его в покое и будьте хоть немного благодарны ему за то, что он обеспечивает достойное существование вашего больного ребенка.
Ответом стали две противные, насмешливые ухмылки, которыми одарили меня Максим и Мария. Я не стала больше тратить время на подонков и пытаться им что-то втолковать.
В очередной раз лишившись претендентов на подозреваемых, я не знала, что делать дальше. С одной стороны, подумать можно было на кого угодно, ведь любой из присутствовавших за кулисами имел возможность совершить это преступление. С другой стороны, распыляться на всех подряд совсем не хотелось. Для проверки очередного человека нужна какая-то веская причина, а найти ее мне пока не удавалось.
Сидя за рулем своей машины и бесцельно глядя в одну точку перед собой, я напряженно думала.
Как бы там ни было, заметно раньше других во Дворец культуры прибыла сама Алена Мельник. Она, как модельер и режиссер показа, отвечала за все и, соответственно, просто не могла прибыть в последних рядах. Следовательно, она является одной из тех людей, которые могли заметить что-то подозрительное. Возможно, при первой нашей беседе Алена этого просто не вспомнила, так как была слишком расстроена случившимся. Да и на уборщицу подумала только потому, что та случайно мелькнула у нее перед глазами. Но ведь если разложить все по полочкам, с самого начала, могут проясниться какие-нибудь новые детали, о которых до этого никто и не думал. В любом случае, иного способа продвинуться в расследовании нет.