Алина скривила губы:
— Улыбнулась. Что дальше?
— Дальше на повестке дня два вопроса. Первое — что за разговоры о тренере для Раисы?
— Она переманивает к себе моего инструктора.
— А он хочет остаться у нас?
— Какая разница? — Алина отвернулась, разглядывая свое отражение в окне.
Голопанов раздавил сигарету в блюдце и задумчиво почесал кончик носа.
— Вот что. Прозондируй его настроение. Если он откажется от перехода в банк и захочет остаться у нас — пусть остается. Тогда с ним все будет ясно. Я так думаю, что его к нам подводят. Не знаю пока, кто, но подводят. Не страшно. Им надо за нами присматривать? Пусть. Нам скрывать нечего. Да и не увидит он ничего, что их интересует. Пусть остается, если откажется от банка.
— Что значит «подводят»? — переспросила Алина, хотя и сама уже догадалась, в чем Голопанов подозревает Стрельника. — Чтобы он шпионил за нами?
— Ну что за выражения! Не шпионил, а контролировал ситуацию. Теперь второй вопрос. О лагере. Ты должна это знать. Лесной лагерь — одна из основных частей проекта. Так вот. Сейчас у нас этой части нет. Просто нет. Понимаешь? Лагеря больше нет.
Он выжидающе смотрел ей в глаза, и Алина поняла, что должна что-то сказать. Но у нее не было слов.
— А куда он делся?
— Никуда. Стоял, где стоит. Но он уже не наш. Корш… Этот старый пердун решил, от нас отколоться. Он платит налом и забирает лагерь себе. Вот такое предложение. Я отказался. Потому что без лагеря проект не примут.
— Не примут, — согласилась Алина. — Я давно чуяла что-то неладное. Почему ты сразу не свел меня с ним?
— Потому что на него твоя улыбка не подействует. Это упертый старик. С большими связями на высоких уровнях. Он даже говорить с нами не будет. Дал срок на размышление, и оборвал все контакты. Придется соглашаться.
— Но это же…. Это же катастрофа.
— Катастрофа. Но знаешь, Алиночка, в мире каждый день происходят тысячи катастроф. А мы про них ничего не знаем, Вот и про нашу катастрофу никто не должен знать. Деньги мы у старика возьмем. На них организуем другой лагерь, в сто раз лучше.
— Когда?
— Хороший вопрос. Деловой. Все упирается в это слово — «когда». Когда получится. Во всяком случае, не сегодня.
Алина почувствовала, что ее начинает бить мелкая дрожь. До нее только сейчас начал доходить смысл сказанного. Проект, о котором она отсылала такие радужные отчеты, оказался проваленным. Все рушилось.
— Артем, я не понимаю, почему ты так спокойно мне это сообщаешь. Почему ты думаешь, что я сейчас не позвоню в Москву и не доложу, что…
— Потому что ты — умница. Потому что пока об этом не знают в Москве, лагерь — чисто наша проблема, и мы с тобой эту проблему закроем. А если мы будем перекладывать вопросы на Москву, то она скажет — а на фиг мне такие работники? Вот так. Все очень просто.
Артем спокойно закурил, встал, прошелся по кухне.
— А ты неплохо тут все украсила. Могла бы помочь моим дизайнерам. Цветы, картинки. Это сын? — он остановился перед фотографией сына. — Красавец. А где ты спишь? В кабинете или в детской?
Он ходил по комнатам, продолжая нахваливать ее вкус. Включил телевизор, сменил несколько каналов, выключил.
Алина стянула с головы полотенце, и мокрые волосы рассыпались по плечам. Она встала в проеме, глядя, как Артем, непринужденно сидя в кресле у камина, листает книгу.
— Что я должна делать? — спросила она.
— То же самое, что раньше. Улыбаться, — он захлопнул книгу и аккуратно положил ее на столик под торшером. — Улыбаться. Ну, улыбнись, девочка. У нас все отлично!
Голопанов поднялся и подошел к ней. Взял за руки, заглянул в глаза.
— Обожаю мокрые волосы, — тихо сказал он. — Улыбнись, а то я обижусь и уйду. И не расскажу тебе самое интересное.
— Знаешь, Артем, а ведь мы кое-что не учли, — спокойно сказала Алина, отойдя к окну. — У нас ни в одной квартире нет аптечки.
— Серьезно? Зачем тебе аптечка? — он встал сзади и соединил свои руки у нее на животе, прижавшись грудью к спине. — Обожаю мокрые волосы… ты пахнешь зеленым яблоком…
— Извини, но я вспомнила об этом потому, что мне сейчас нужен аспирин. Голова раскалывается.
Она не могла его оттолкнуть и ненавидела себя за это. А его рука гладила ее живот, поднимаясь все выше, и уже скользнула под грудью, и еще чуть выше, коснулась сосков — и испуганно отпрянула снова книзу, и его пальцы сцепились на поясе. Он тяжело дышал у нее за спиной и явно не собирался отступать.
— Вот теперь я точно знаю, что ты спишь в детской, — прошептал он. — Потому что аптечка у нас есть. Она в тумбочке возле дивана. Ты даже не заглянула туда?
— Там есть аспирин?
Артем наконец отпустил ее и потянул за руку к дивану:
— Там есть все.
Она присела у тумбочки, открыла дверцу и увидела белую коробку с красным крестом. Артем, посмеиваясь, опустился на диван.
Алина открыла аптечку и тут же захлопнула ее — там не было никаких лекарств, зато пестрели разноцветные блестящие упаковки презервативов. Голопанов расхохотался, увидев ее реакцию, и обхватил Алину за плечи.
В тишине еле слышно прозвучала трель телефона.
— Мой сотовый, — Алина осторожно освободилась от жарких рук Артема и кинулась в прихожую, где висела сумочка. «Как вовремя, как вовремя», — стучало в голове.
В трубке раздался голос Стрельника:
— Алё, гараж? Кобылу распрягать? Алина Ивановна, вы где? Я всех раскидал по норкам, могу за вами заехать.
— Спасибо, я уже дома.
— Вот как? Машину куда поставить? Во двор?
— Как вы узнали мой телефон?
— Вы не ответили на вопрос.
— Вы тоже.
— Я первый спросил. Короче, машина будет во дворе, ключи у старухи-процентщицы, которая в будке сидит. Извините за беспокойство. Спокойной ночи.
Услышав гудки отбоя, Алина сказала:
— Хам. Невоспитанный хам.
«Вот сейчас возьму, и назло ему уложу Артема к себе под одеяло», — обиженно подумала она.
— Кого это ты там ругаешь? — спросил Голопанов.
— Мужиков. Все вы одинаковы.
Он засмеялся и шагнул к ней, но она выставила руки:
— Стоп. На сегодня хватит. Мне надо переварить информацию. Уезжай.
— Мы еще не все обсудили.
Смеясь, он прижал ее к стене в прихожей и попытался поцеловать. Алина отвернулась, едва сдерживаясь, чтобы не ударить его коленом в пах — а стоял он очень удобно для такого удара…
— Ну что ты, девочка? О муже вспомнила? Думаешь, он там, в Америке, тоже сопротивляется, как и ты? Ему труднее. Был я в Вегасе. Там трудно устоять. Думаешь, он выдержит? Ну, не прячь губки, дурочка….