— Иди сразу к воротам. Откроешь, и стой за ними.
— А где твоя машина? — так же шепотом спросила она.
— Сейчас увидишь.
Он задержался на крыльце, поставив ногу на урну и завязывая несуществующий шнурок. Краем глаза Ян следил за гоблинами. Как только он услышал знакомый скрип ворот, шнурок наконец завязался. И урна сдвинулась в сторону ровно настолько, чтобы заклинить входную дверь. Гоблин продолжал сладко щуриться, улыбаясь в телефонную трубку. А Ян небрежной походкой подошел к голопановской «Тойоте», поигрывая трофейными ключами. Садясь за руль, он приоткрыл правую дверь для Алины. Сзади раздался характерный шум. Гоблины все-таки заметили, что в хозяйскую машину сел чужак. И теперь они в бессильной злобе бились об стекло, как мухи, подпрыгивая и разбегаясь снова.
Зашелестел могучий турбодизель, и Ян плавно подкатил к Алине.
— Ворота закрывать? — спросила она.
— Прыгай! — закричал он, увидев в зеркале, что гоблины собираются таранить стеклянную дверь креслом.
Алина оказалась рядом, с мягким чавканьем захлопнулась дверь, и «Тойота» понеслась напрямик через газон к набережной.
— Зачем ты угнал джип? — спросила Алина. — Они же сейчас заявят об угоне, и нас остановят. Где твоя машина?
— Вот моя машина, — Ян похлопал по рулю. — Чтобы заявить угон, надо, как минимум, добраться до телефона. И мне почему-то кажется, что для начала они все-таки вызовут скорую помощь. Кстати, что там со вторым? Одного я приложил бутылкой, а второй уже был в нокауте, и весь в шампанском. Это ты его?
— Я. Думаешь, это не опасно? Они там не помрут?
— К сожалению, нет. По всем правилам полагалось бы их добить на месте, — сказал Ян. — Мы проявили преступную мягкотелость.
— Не говори глупости. Только убийства нам не хватало. Тем более что он полковник милиции.
— Семь бед, один ответ.
Он постарался вложить в эту нехитрую реплику весь оставшийся запас беспечности. На самом деле то, что он сделал, не так уж сильно отличалось от убийства. Вырубить таких крутых типов, какими, несомненно, были те двое в кабинете, — такое деяние тянет на высшую меру по бандитским понятиям. На этом фоне угон выглядел невинной шалостью.
— А что за бумажки ты прихватила?
— Сама не знаю. Потом разберемся. Какие-то банковские махинации. На несколько миллионов.
— Замечательно.
Ян еле-еле справился с приступом истерического смеха. Приложить бутылкой по черепу — это невинная шалость на фоне кражи банковских документов. Теперь на один ответ приходилось не семь бед, а примерно семьсот.
— Как быстро растут цены, — сказал он. — Сегодня утром на меня вешали сто пятьдесят тысяч. А теперь уже миллионы. Интересно, сколько я буду стоить к утру.
— Не понимаю, чему ты радуешься.
— А я всегда радуюсь, когда тебя вижу. Они тебе ничего не сделали?
— Ничего, — Алина вдруг разрыдалась, прижав ладони к лицу. Вздрагивая всем телом, она повторяла: — Ничего, ничего, ничего…
— Если нас кто-то увидит, подумает, что мы сбежали из дурдома, — сказал Ян. — Один псих сияет идиотской улыбкой, а другая плачет.
— Я не плачу, — проговорила она сквозь пальцы. — И ты, пожалуйста, перестань улыбаться. Ничего смешного. Нас убьют. Понимаешь? Нас просто убьют.
— Этого не может быть. По гороскопу я умру примерно через семьдесят лет в объятиях жены.
Ян Стрельник обычно не верил гороскопам. Но сейчас вдруг вспомнил слова одной из своих подружек. Та обладала третьим глазом, снимала порчу и предсказывала судьбу по расположению волос на спине. Именно эта трехглазая ворожея и предрекла ему столь доблестную кончину. Безусловно, она могла и ошибиться, но только лет на десять, не больше. В ту или иную сторону.
Нет, его не могут убить. Опасаться следовало другого. Визит следователя, плюс патроны в унитазе Амурского, плюс эта странная фраза о ментах, которых так притягивают ягодицы Стрельника — все это складывалось в очень неприятную картину.
Никто не может быть назван преступником до того, как суд вынесет приговор. Но в ожидании этого приговора обычно приходится какое-то время посидеть в тюрьме. Если приговор будет обвинительным, то вас назовут преступником, и вы будете спокойно сидеть дальше. Если приговор окажется — вдруг — оправдательным, то вас выпустят из тюрьмы и преступником называть не будут.
Ян Стрельник обычно не интересовался вопросами правосудия. Но в тюрьму ему не хотелось. Сейчас ему больше всего хотелось поехать с недозволенной скоростью по полосе встречного движения, стараясь в кратчайшие сроки максимально удалиться как от гоблинов Голопанова, так и от соратников зашибленного полковника, а также от вопросов правосудия, в которых оба эти коллектива предпочитали простые решения.
По фильмам о буднях милиции Ян знал, что убегающие преступники обречены на неизбежную поимку в рамках операции «Перехват». Уже несутся, наверно, в эфире ориентировки на «крузер» с такими-то номерами, движущийся в таком-то направлении, а за рулем такой-то и растакой-то, так что при задержании можно не церемониться. В фильмах о буднях милиции с преступниками и правда не церемонились, причем не дожидаясь никакого решения суда. Ян Стрельник не был уверен, что фильмы правдиво отражают действительность. Но проверять это на собственной шкуре он не собирался. Поэтому и надеялся исчезнуть бесследно и быстро.
— Куда мы едем?
— В надежное место.
— Они нас найдут везде.
— Везде? А мы не будем прятаться везде. Мы будем рядом.
Он посмотрел на часы. Петрович, наверно, уже собрал вещи в дорогу. Консервы, запас лески и крючков, набор инструментов — что еще может понадобиться на лесном кордоне? Жаль, но Петровичу придется в одиночку добираться до Карелии. Ян не может сейчас бросить Алину, а в лес она с ним не поедет.
— Мне надо попасть в Москву, — сказала она, словно услышав его мысли. — Ты поедешь со мной. Там они нас не достанут.
— Ты уверена?
— Я уже ни в чем не уверена. Но выбирать не приходится.
— Нам нельзя показываться на вокзале или в аэропорту. А пешком, наверно, недели за две дойдем.
— Ян, ты можешь хотя бы сейчас говорить серьезно?
— Серьезно я могу только молчать.
— Тогда молчи.
«Тойота» свернула с дороги и покатила по траве вдоль канала. Впереди над кустами высились мачты. Вот показались лодки, ржавый катер и ободранные корпуса яхт, лежащие на берегу. Ян опустил стекло и помахал сторожихе, которая сидела возле поднятого шлагбаума.
— Петрович пришел? — спросил он, притормозив.
— Убежал куда-то. Как угорелый, — проворчала бабка, не отрываясь от вязания.
«Не выдержал дед, — подумал Ян с легкой обидой. — Не дотерпел, не дождался. Впрочем, оно и к лучшему. Обойдемся без лишних слов. Да и незачем ему знать, куда я делся. Поеду с Алиной в Москву, потом можно будет и на кордон».