— Вы так думаете? — улыбнулся Херсонский. Затем он вдруг наклонился, открыл ящик стола, вынул из него бутылку коньяку и поставил ее на стол. — Хороший французский коньяк, — сообщил Яков Наумович. — Грешен, люблю иногда пропустить пятьдесят граммов в середине рабочего дня. Вы как, присоединитесь?
Турецкий покачал головой:
— Нет, спасибо, я на службе. Может быть, в другой раз.
— Я тоже, — с улыбкой сказал Херсонский. — Я тоже на службе. Но, как видите, меня это не останавливает.
Он отвинтил крышечку и наполнил рюмку, которую достал из того же ящика стола.
— Значит, похищение Акишина стало для вас неприятной неожиданностью? — спросил Турецкий, когда рюмка была наполнена доверху.
Херсонский глянул на Турецкого быстрым, внимательным взглядом и еле заметно усмехнулся.
— Опять, — сказал он. — Опять забавное выражение. Это стало для нас не просто «неприятной неожиданностью», а настоящим ударом. На кон поставлены не только большие деньги, но и репутация нашего холдинга! Понимаете? Отыскать такого классного специалиста, как Сергей Михайлович, труднее, чем гениального писателя!
— А насколько большие деньги стоят на кону?
— В каком смысле? — не понял Яков Наумович.
— Вы только что сказали, что Акишин выступал в качестве независимого директора в крупной сделке. В сделке по поставке комплексной системы автоматизации для межрегиональных компаний вашего холдинга.
— А, вы об этом. В данном случае цена вопроса сто пятьдесят три миллиона долларов.
— Это много?
Яков Наумович снисходительно улыбнулся:
— Вообще-то это рекорд российского софтверного рынка.
Турецкий покачал головой:
— Круто.
— Именно! — кивнул Яков Наумович. — Именно круто! Представляете, какая ответственность лежала на плечах Сергея Михайловича и какую проблему ставит перед нами это идиотское похищение? Подонки, просто подонки…
— Кто?
— Как — кто? Те, кто его похитил!
Александр Борисович достал из кармана сигареты.
— Вы позволите? — спросил он у Херсонского.
— Что? Курить? Курите на здоровье. Вот пепельница.
Он пододвинул к Турецкому небольшую пепельницу из темного стекла.
— Да уж, на здоровье, — усмехнулся Турецкий. Закурил, спрятал зажигалку в карман и сказал: — Яков Наумович, контрольным пакетом акций вашей компании владел Лайэм Платт, не так ли?
— Именно, — кивнул Херсонский. — Именно Платт.
— У вас с ним были хорошие отношения?
— Замечательные. Он был не из тех людей, которые лезут в области, находящиеся вне их жесткой компетенции. Он доверял бухгалтерам делать бухгалтерскую работу, инженерам — техническую, менеджерам — управленческую и так далее. Он доверял профессионализму нанятых им людей. Именно поэтому он и стал таким богатым человеком.
— А как он относился к этой сделке? Ну про которую вы говорили…
— Как относился? А как он мог к ней относиться? Хорошо относился! Вы знаете, господин Платт целиком и полностью доверял своим российским коллегам, то есть нам. И потом, то, что было выгодно компании, было выгодно и господину Платту лично. Он ведь не только меценат, но и бизнесмен.
— Да-да. Бизнесмен… — Турецкий задумчиво затянулся и выпустил колечко дыма. — Яков Наумович, может, вы знаете, зачем Акишин приходил к Платту в отель?
— А он приходил к нему в отель?
— Угу.
Херсонский задумался.
— Гм… Вы знаете, Александр Борисович, даже не предположу. — Он еще немного подумал, затем решительно качнул головой: — Нет, не знаю. А когда это было?
— За пару дней до убийства Платта.
— За пару дней? Ну, может быть, он приходил к Платту обсудить детали сделки? Хотя зачем? Платт не особо вникал в такие вещи. Он занимался курированием проекта в целом. Ах, какая жалость, что Сергея Михайловича нет сейчас с нами! — Херсонский взялся за рюмку с коньяком. Глянул на Турецкого. — Не передумали?
— Нет.
Херсонский пожал плечами:
— Хозяин — барин. А я, грешным делом, выпью.
Выпив пятьдесят граммов, Яков Наумович вновь стал сокрушаться по поводу несвоевременного отсутствия Акишина, а добавив к выпитому еще рюмку, и вовсе расклеился. В конце концов Турецкий понял, что каши с руководителем холдинга в этот день не сваришь, а посему поспешил откланяться, пообещал Херсонскому держать его в курсе дела.
Уже у двери Турецкий обернулся и увидел, что Яков Наумович вновь наполняет свою рюмочку, бубня себе под нос горькие жалобы на свою несчастную судьбу.
5
В двенадцать часов дня Александр Борисович Турецкий должен был встретиться с коллегами Ивана Петровича Кожухина по Союзу инвесторов, но за час до этого в его кабинете зазвонил телефон.
— Вы занимаетесь расследованием дела об убийстве председателя Союза инвесторов Ивана Петровича Кожухина? — спросил Турецкого негромкий и вкрадчивый женский голос.
— Ну почему же «об убийстве»? — ответил Турецкий. — Официальная версия гласит, что он утонул во время рыбалки.
— Хорошо, пусть утонул, — согласилась женщина. Так вы занимаетесь этим делом или нет?
— Да, — сказал Турецкий, — я занимаюсь этим делом. Вы хотите мне что-то сообщить?
— Хочу.
— И что же?
Женщина выдержала паузу, затем сказала, сильно понизив голос:
— Я знаю, кто его убил.
Ровно через час женщина сидела в кабинете у Турецкого.
На вид ей было лет двадцать восемь, но, судя по повадкам, тону голоса и манере держаться, в действительности ей было лет на пять больше. Спокойное, задумчивое лицо, аккуратно уложенные светлые волосы, неторопливость движений — все это говорило о том, что с нервами у женщины все в порядке и к панике она несклонна. Звали женщину соответственно — Эльвира Геннадьевна Кутепова.
— Итак, Эльвира Геннадьевна, — начал беседу Турецкий, — я хочу, чтобы вы подробно мне обо всем рассказали.
— За этим я сюда и пришла, — сказала женщина. — Здесь у вас можно курить?
— Иногда даже нужно, — ответил Турецкий и пододвинул к Эльвире Геннадьевне пепельницу.
Она достала из сумочки пачку «Мальборо-лайт», небрежным, элегантным жестом вытряхнула одну сигарету и прикурила от маленькой, изящной зажигалки.
С наслаждением затянувшись, она выпустила дым, усмехнулась и сказала:
— Ну вот. Теперь я готова говорить. Все началось несколько лет назад. Тогда, если вы не знаете, у Кожухина умерла жена. Иван Петрович сильно ее любил. Двадцать лет они жили душа в душу. А кончилось все в одночасье. Лена, жена Ивана Петровича, подхватила во время загородной прогулки крупозную пневмонию и через неделю умерла.