— Ты идешь? — окликнул его Тео.
Джек разбирал пришедшую почту у мойки на кухне.
— Эй, Кларенс Дарроу. Кушать подано.
Джек взял в руки большой манильский конверт.
— Это от Линдси.
— Вот это да. Самое быстрое послание типа «я все еще люблю тебя» в истории почтового ведомства Соединенных Штатов.
— Нет. Оно было отправлено еще три дня назад. До того, как мы поссорились.
Тео расставил тарелки с рыбой на столе.
— Это должно быть интересно.
— Оно адресовано мне, Тео. Не нам.
— Я, как раб, вкалывал целый день, приготовил тебе еду, и вот твоя благодарность?
— Отстань.
— Отлично. — Он придвинул к себе обе тарелки с тунцом и потянул носом воздух. — В буфете лежат «чириоуз». [4]
«Если ты их еще не сожрал», — подумал Джек.
Он подождал, пока Тео поудобнее устроится на диване, погрузившись в созерцание программы одного из каналов кабельного телевидения, и вскрыл конверт кухонным ножом. Поколебавшись, сунул руку внутрь и извлек оттуда пачку фотографий. Он быстро просмотрел их, а потом вернулся к началу и начал перебирать их заново, уже медленно. Здесь были одни только моментальные снимки Брайана — и совсем старые, и последние. Фотография, на которой Брайан снят вместе с другими членами своей футбольной команды. Брайан с матерью. Теперь Брайан с отцом. Оба отдают честь знамени. На Оскаре форма офицера морской пехоты цвета хаки.
Последней была фотография новорожденного Брайана. С ним были отец и мать, неловко и стесненно обнимающиеся, что выглядело очень типично для молодых родителей, которые пока еще не представляют себе, как держать на руках своего крошечного малыша. Джек не мог знать этого наверняка, но ему показалось, что на снимке запечатлен самый первый день, который Брайан провел в обществе приемных родителей. Они выглядели очень счастливыми, и от этого у него потеплело на душе. Но потом он подумал о Джесси, о том, как она должна была себя чувствовать в этот момент, забытая и одинокая биологическая мать, пребывающая очень далеко от всех и всяческих торжеств. Ощущение радости угасло, а потом и вовсе испарилось, когда Джек вспомнил о том, как сам провел тот день. К тому времени, когда маленький Брайан посмотрел в глаза своим гордым приемным родителям, Джек уже полностью отдалился от Джесси, даже не зная, что она беременна. Тогда он добился поистине замечательных успехов, занимаясь самообманом, и успел убедить себя в том, что Джесси оказалась «не той, единственной» и что Синди Пейдж до конца своих дней останется Синди Суайтек.
Джек отложил фотографии в сторону и достал из конверта письмо. Он медленно развернул его, не зная, чего ожидать. Оно было написано ровным, красивым почерком.
«Дорогой Джек.
Мне хотелось, чтобы у вас остались эти фотографии Брайана. Он очень необычный маленький мальчик, который быстро превращается в молодого мужчину. Я уверена, что он когда-нибудь будет очень благодарен вам за все, что вы делаете, чтобы сохранить вашу семью теперь, когда Оскара больше нет с нами.
Джек, я знаю, что вам очень важно, чтобы я оказалась невиновной. Поверьте мне, я понимаю это. И уважаю вашу точку зрения. Я не имела бы права воспитывать и растить своего сына, если бы то, что говорят обо мне люди, оказалось правдой. Я не знаю, как успокоить вас, но, если это может помочь, готова пройти проверку на детекторе лжи. Просто дайте мне знать, когда и где.
Еще раз спасибо за то, что вы с нами.
Искренне ваша,
Линдси».
Джек начал перечитывать письмо, но потом быстро положил его на стол, перевернув лицом вниз, когда в кухню вернулся Тео. Его друг чуть не разбил две пустые тарелки, опуская их в раковину. Меньше чем за пять минут он расправился с такими порциями тунца, которых хватило бы, чтобы накормить пригород Токио.
— Что с тобой? — поинтересовался Тео.
— Линдси прислала мне несколько фотографий.
Тео вопросительно поднял бровь.
— Мы говорим о материалах сайта «горячие мамочки точка ком»?
— Нет, извращенец. О фотографии ее сына. И о письме.
— И что же она пишет?
— Она готова пройти проверку на полиграфе. И помни, это написано до нашей сегодняшней стычки.
— Ага. Она сразила тебя наповал, так получается?
— Ну да.
— Мне казалось, ты не веришь в полиграфы.
— Не верю. Но я склонен верить молодой вдове и матери-одиночке, которая решается на такую проверку. Особенно когда ей предлагают самой выбрать время, место и прибор. Чувствуешь разницу?
— Ага, ощущаю. Ну, и что теперь?
— Не знаю. У тебя есть какие-либо предложения?
— Конечно, — ответил Тео, направляясь к холодильнику. — Как насчет десерта?
Джек в полной растерянности уставился на письмо. Наконец, подняв глаза на Тео, он изрек:
— Это самая лучшая идея, которую я услышал за долгое время.
Джек отправился в поход по магазинам с Abuela («бабушкой» по-испански). Это была не просто дань вежливости бабушке, которую почтительный внук сопровождает в продовольственный магазин. Для Джека это был урок кубинской культуры, который ему преподавали каждые две недели.
— Что бы хотел съесть, mi vida?
Mi vida. В буквальном переводе это означало «жизнь моя», и Джеку очень нравилось быть ее vida, то есть жизнью.
— Camarones? — предложил он.
— А, креветки. Muy bien. Очень хорошо.
Это было одним из правил их обычной игры: Джек говорил на плохом испанском, Abuela отвечала ему на столь же плохом английском. Для кубинского мальчугана-полукровки, которого воспитали стопроцентным гринго, чем, в общем-то, и были вызваны их маленькие совместные походы в продовольственный магазин, Джек справлялся с испанским совсем неплохо. Расположенный по соседству, этот самый «супермаркет Марио» на улице Дуглас-роуд заявил о себе как о торговой точке американских кубинцев еще в пору первой волны кубинской эмиграции в 1960-е годы. С того времени минуло больше тридцати лет, процесс интеграции завершился, и с 1968 года магазин принадлежал улыбающемуся пожилому мужчине по имени Кико, который по совместительству был и его управляющим (человека по имени Марио никогда не существовало, Кико просто нравилась аллитерация). Чашечка кофе с молоком все так же стоила тридцать пять центов у стойки рядом со входной дверью. Девять рядов продуктовых полок были до отказа заполнены товарами первой необходимости, включая двадцатифунтовые мешки длиннозернистого риса, нарезанную ломтями говядину для приготовления бифштексов, восхитительный заварной крем, запеченный с карамельной глазурью, набор кулинарных вин, способных удовлетворить самого взыскательного шеф-повара, и свечи в стеклянных подсвечниках, разрисованные изображениями святых из Санта-Барбары и Сен-Лазара. Постоянные покупатели пользовались кредитом, и лучший в городе кубинский хлеб пекли в духовых шкафах в задней части магазина — его можно было купить на месте прямо с пылу с жару. Все, что от вас требовалось, это довериться собственному носу либо же, если с обонянием у вас были проблемы, проследовать в направлении, указанном знаками и стрелочками с надписью по-испански «PAN CALIENTE» («Горячий хлеб»). Джек проезжал мимо магазинчика тысячу раз, направляясь в нижнюю часть города, он так и ездил бы мимо, не останавливаясь, до конца своих дней, если бы его бабушка не переселилась в Соединенные Штаты, после чего перед ним распахнулись новые двери. Два раза в месяц они посещали «супермаркет Марио», чтобы выбрать самые свежие продукты, затем Abuela удалялась на кухню Джека, дабы продемонстрировать ему старые фамильные рецепты.