— Спасибо, пап. Я так и сделаю.
Джек в одиночестве сидел у стойки закусочной «Джо Аллен Дайнер», поглощая бифштекс с жареной картошкой, когда зазвонил его сотовый телефон. Это оказалась София.
— Джек, присяжные вернулись в зал суда.
Он взглянул на часы: только что миновало семь часов. Присяжные совещались почти пять часов. Это был крайний срок, который можно было считать недостаточно коротким для вынесения оправдательного приговора.
— Хорошо. Встретимся у здания суда.
Он направился в нижнюю часть города и через пятнадцать минут входил в зал заседаний. Прокурор стоял перед судьей. Рядом с ним была София. Несколько представителей средств массовой информации оставались на местах, предназначенных для публики. Это были самые упорные охотники за новостями, которые решили не уходить из зала суда до тех пор, пока присяжные не вынесут свой вердикт. Джек двинулся вперед, но судья уже спускался с возвышения, направляясь в свой кабинет. Джек заторопился по проходу, и у барьера его встретила София.
— Ложная тревога, — сообщила она. — Пока никакого вердикта. Присяжные всего лишь захотели задать судье один вопрос.
— Какой?
— Речь идет о показаниях кубинского солдата. Они пожелали узнать, в котором часу он видел лейтенанта Джонсона входящим в Дом Пинтадо.
— Судья должен был ответить им, чтобы они полагались исключительно на свою память.
— Именно так, по его словам, он и намерен поступить. Он просто захотел собрать нас всех вместе и сообщить о том, что к нему обратились с вопросом. Мне кажется, это хорошо, что присяжные задают вопросы.
Джек не обратил внимания на ее слова. Сколько раз за свою работу адвокатом по уголовным делам он старался отыскать некий смысл в том, что кто-то из присяжных задал вопрос, улыбнулся, покачал головой или почесал задницу.
— Да, наверное, вы правы. Это и в самом деле хороший знак, — ответил он.
— Линдси держится очень хорошо, — продолжала София, — учитывая все обстоятельства.
— Отлично, — рассеянно согласился Джек. Его больше беспокоил Брайан, но всему свое время. Он обвел взглядом зал суда и увидел, что Торрес складывает бумаги, собираясь уходить. Он извинился перед Софией и подошел к прокурору.
— Гектор, у вас найдется для меня свободная минутка?
— Конечно.
— Давайте отойдем куда-нибудь, где можно поговорить, хорошо?
Торрес проследовал за Джеком через весь зал в комнату для совещаний адвокатов. Джек закрыл дверь, но оба остались стоять по разные стороны стола.
— Твоя клиентка хочет обратиться с просьбой? — поинтересовался Торрес.
— Это зависит от того, что вы можете предложить.
— То же, что и раньше. Пожизненное заключение, без смертного приговора.
— Ничего не выйдет.
— Как тебе будет угодно. Милая и короткая встреча. Как раз из тех, что мне нравятся больше всего. — Торрес направился к двери.
— Еще один вопрос, — сказал Джек.
Торрес остановился и повернулся к нему лицом.
— Я слушаю.
Джек открыл рот, но ему понадобилось некоторое время, чтобы облечь мысли в слова.
— Я разговаривал с человеком по имени Эль Пидио.
— Эль Пидио? — переспросил прокурор. Это имя ему явно ни о чем не говорило.
— Это прозвище. Вы должны помнить его как доктора Бланко.
Выражение лица Торреса сделалось непроницаемым. Напряженным голосом, но как-то неубедительно, он произнес:
— Почему я должен его помнить?
— Потому что он — тот самый врач, который принимал вашего ребенка на Кубе. Первого ребенка моей матери.
Избегая смотреть ему в глаза, Торрес отступил на шаг. На губах его заиграла тонкая улыбка, словно он гордился тем, что ему удалось сохранить свою тайну так надолго.
— Ты уже разговаривал со своим отцом?
— Нет.
— Ты вообще с кем-нибудь разговаривал?
— По-моему, теперь моя очередь задавать вопросы.
Прокурор положил свой портфель на стол и раскинул руки в стороны — воплощение открытой книги.
— Что ты хочешь знать?
— Собственно говоря, осталось узнать совсем немного. Доктор Бланко оказался просто кладезем ценной информации.
За показным спокойствием Джек разглядел беспокойство в глазах собеседника.
— Что он тебе сказал? — спросил Торрес.
— Мне всегда не давала покоя одна вещь. Почему моя мать умерла, как только я появился на свет? Можете представить, как разыгралось мое воображение, когда я узнал о том, что ее первый ребенок умер, едва успев родиться, в тот же самый день. Такое совпадение показалось мне странным. Очень странным.
— Я ничего об этом не знаю.
— Теперь, после того как мы с доктором Бланко побеседовали, мне кажется, что все вы знаете. Видите ли, моя мать умерла от преэклампсии. [16] Это состояние может оказаться фатальным для матери или для ребенка. Если беременность длится положенный срок — как было в случае со мной, — преэклампсия зачастую оказывается фатальной для матери. Однако если ребенок рождается недоношенным — как случилось с моим сводным братом, — от нее чаще умирает ребенок.
— Мои поздравления. Ты разгадал загадку, которая никому не нужна. Кроме тебя.
— И вас, — заметил Джек.
— Меня это совершенно не касается. Твоя мать уже умерла, когда я приехал в Майами.
— В этом все дело. Она не должна была умереть. Доктор Бланко считает, что моей матери больше не следовало иметь детей после смерти ее первенца. Беременность была для нее слишком опасной.
— В таком случае она должна была последовать совету своего врача.
Джек холодно взглянул на него.
— Он так и не дал ей этого совета.
— Тогда это проблема врача, не так ли?
— Нет. Это ваша проблема. Врач сказал, что это вы не позволили ему дать ей совет.
— Какая чушь.
— Она была совсем молоденькая. Незамужняя и беременная. Вы заявили доктору Бланко, что намерены жениться на ней и сделать ее честной и достойной женщиной. Но только в том случае, если она сможет родить вам детей, в особенности другого сына.
— Я ничего такого не припоминаю.
— Ну, в таком случае, может быть, вы вспомните вот что. Он сказал, что вы приставили ему нож к горлу и угрожали располосовать его от уха до уха, если он скажет моей матери, что ей больше нельзя иметь детей.