— Что тебе от меня надо? — Ярослав не заметил, что сорвался на крик.
— Интересно, как бы мы писали вдвоем, — двойник не обратил внимания на его реакцию. — Полная совместимость…
Ярослав захохотал.
— …и суровый взаимный контроль. Ладно, ерунда. Ярослав, что мы будем делать?
— Ты о чем?
— О Визитерах. Можно еще называть их Посланниками, но мне нравится первый термин. Он такой… кратковременный. Внушающий надежду.
— Это твоя проблема.
— Ой ли…
Двойник отключил редактор. Почти синхронно дзинькнул телефон.
— Десять баксов тебя не разорят… Так, о чем мы? О проблемах? Ярослав, первый и последний раз в жизни ты держишь в руках судьбу. Мир. Мы взяли его за глотку.
Двойник поднялся. Грузный, нелепый, в обвисшей майке и слишком тесных плавках, делающих его гипертрофированно-маскулинизированным. Он шагнул к Ярославу, положил руки ему на плечи.
Слабый, неприятный запах изо рта. Зубы по утрам надо чистить…
— Мы взяли мир за глотку, Ярик. Мир слишком велик, чтобы заметить нас. Слишком огромен, чтобы размахнуться и раздавить. Что тебе в нем нравится, а что нет? Политика и власть? Президенты сдохнут от инфарктов, террористы взорвутся на собственных бомбах, сверхдержавы развалятся на штаты, республики собьются в империю. Все — как мы хотим. Странные грезы, тайные мечты, игры в откровенность, свой кусок славы и толстые пачки денег… все — на ладони. Есть народы, которые тебе неприятны? Мне их жаль. Есть люди, которых ты готов удавить голыми руками? Если хочешь, ты сделаешь это лично. Присяжные устроят тебе овацию. Твои мечты — мечты мира. Твой взгляд — взгляд человечества. Только смахнуть с поля лишние фишки.
— За то, что они хотят иного?
— А это не повод?
Ярослав не отвел глаза.
— Кончай придуриваться, парень, — прошептал двойник.
— Ты — дерьмо, — прошептал Ярослав.
— Конечно. Оба мы — дерьмо. И нет в мире чистеньких. Сколько раз ты убеждался, что под маской добра была грязь? Пусть же хоть раз случится наоборот.
— Где они, Слава? — он вздрогнул, произнося имя. Словно привязывал двойника к этому миру тонкой лентой слова, словно сам рвался напополам.
— В Москве. Нам надо поспешить.
— На самолете нам не улететь. Документы…
— Поезд даже удобнее, — Слава улыбнулся. — Мы успеем к окончательной разборке, когда слабых уже выбьют. Знаешь, мне не хотелось бы убивать мальчишку или старика.
Лязгнули вагонные сцепки. Шедченко качнулся, хватаясь за стену. Двойник придержал его под локоть, резким и точным движением.
Он оделся, но ни джинсы, ни глухой свитер не сделали его похожим на гражданского. Рядом с ним Шедченко казался себе салагой-курсантом, нагло нацепившим полковничий мундир.
— Не волнуйся, — сказал двойник. — Сестра не пришла.
— С чего ты взял?
— Подумал. Пять утра, таксисты заломят немерянно. Не волнуйся.
Проводница открыла дверь, их окатило холодным воздухом. Сонно щурясь женщина посмотрела на двойника.
— Так вы в каком вагоне ехали?
— В девятом, — улыбаясь сказал тот.
Они спрыгнули на перрон. Проводница задумчиво смотрела вслед.
— Проверит… — сказал Шедченко.
— Ну и пусть. Идем в здание.
С поезда сошли немногие. Обгоняя каких-то помятых хмурых парней, женщину с хнычущим ребенком, полупьяного мужика с огромной картонной коробкой, они пошли к вокзалу.
— Значит так, — отрывисто сказал двойник. — Одна цель здесь, в городе. Это очень удобно.
— Я приехал к Сашке, — сказал Шедченко.
— Ничего с ним не случится. Умнее теперь будет, — двойник покосился на него. — Коля, а ты, пожалуй, мне не веришь?
Веришь… Веришь — не веришь… Эксперимент…
— Я Жюля Верна только в детстве читал, — сказал Шедченко.
— Мало читал. Замылил книжку у Витьки Горчакова и прочитал. Что тебе еще рассказать? А? Как в восьмом классе с Лидой переспал? И решил, что мужик из тебя хреновый, раз она ничего особенного не почувствовала.
Шедченко замедлил шаг. Повернулся к двойнику:
— Ты мне уже достаточно навспоминал. Да, я верю. Ты знаешь все, что знаю я.
— То-то.
— Но убивать я никого не собираюсь.
— Они не люди, — резко сказал двойник. — Как и я, конечно. Информационные копии.
В здание они вошли молча. Вокзал был маленьким и грязным, построенным, наверное, еще до войны. Возле единственной работавшей кассы стояло несколько человек.
— Выпьем кофе, — решил двойник. — На втором этаже должен быть буфет. Помнишь?
— Нет.
— А вот я помню.
Никогда она не считала себя особенной. Старательной, упрямой, терпеливой — да. Но ничего более. Вокруг всегда были девчонки умнее и талантливее, симпатичнее, напористее, просто более контактные и веселые.
Каждому свое, наверное.
Наверное, где-то в глубине души Аня Корнилова все же думала, что судьба приготовила ей какую-то особую цель в жизни. Не думать так нельзя. Но даже эта мечта-надежда, даже она относилась не столько к ней, сколько к кому-то другому, подлинно великому. Рядом с ним она будет нужна и полезна.
Из таких девушек получаются прекрасные жены гениев. Но вот только гениев обычно не хватает на всех.
Этой ночью Аня Корнилова нашла свое служение.
— Мальчик скоро поправится, — сказал тот… та… то, что пришло. — Он будет жить.
Анна кивнула. Она боялась говорить. Чудо могло исчезнуть, отвернуться от нее. Она ничем не заслужила…
— Избрана ты, — сказала то, что пришло.
— Как мне звать тебя?
Аня на мгновение удивилась своим словам. Она ведь знала имя…
Губы того, кто пришел в ее теле, дрогнули:
— Зови меня Марией.
Это было хорошо. Правильно. Анна кивнула, не отрывая взгляда от ее лица. О, она знает подлинное имя. Но если он хочет зваться именем своей матери — она повинуется его воле.
И, возможно, ему предстоит родиться еще раз?